«У них в друзьях Путин и Байден»: психиатр рассказал о странностях тольяттинцев

— Приезжаем — лежит мужик пьяный в стельку. Позвала жена, мол, буянит, требует денег на продолжение банкета и угрожает расправой. Другой раз утихомириваем дедушку, у которого случилось обострение и он начал стучать по стенам и выкидывать вещи из окна. Дочка позвала на помощь, сделать укол. Был случай, когда одного мы повезли в психдиспансер и застряли на морозе — опять сломалась наша «буханка». Помню, сидим, ждем помощи, радуемся, что сидим в городе, а не на серпантине в Жигулевских горах — там однажды полетело сцепление.

Кому-то это байки, а кому-то — ежедневная картина, привычные будни, зарисовки одного из дежурств доктора, пожалуй, самой специфичной бригады скорой помощи.

Александр Кирпичников — опытный врач-психиатр, трудится в психиатрической бригаде экстренной службы почти 4 года. Медик рассказал корреспонденту TOLYATTY.RU об особенностях работы в этом направлении медицины и о том, с какими сложностями сталкиваются специалисты, оказывающие помощь людям с расстройствами психики.

Обо всём этом читайте в большом и честном интервью Александра Кирпичникова.

— Расскажите, к каким больным чаще вызывают бригаду психиатрической помощи?

— Это три категории. Первые — люди, болеющие давно. У них, как правило, есть диагноз «шизофрения» или органические (вызванные повреждением головного мозга) психические расстройства, они «стоят на учете» (официально — находятся под диспансерным наблюдением) в психоневрологическом диспансере. Их наблюдают врачи, а потом настает момент, когда пациент начинает вести себя странно, и родственники вызывают бригаду, чтобы госпитализировать человека. Они мало спят по ночам, смеются по поводу и без него, нелепо себя ведут и разговаривают, начинают швырять вещи, выбрасывать их из окна.

— «Наполеонами» себя не называют?

— Нет, это крайне редко. Могут сказать, что я, мол, очень влиятельный человек. У меня, мол, в друзьях Путин или Байден. Но с известными историческими личностями ассоциируют себя крайне редко.

Вторая категория — пожилые люди, впавшие в деменцию в силу возраста. Они теряют сон, начинают кричать, стучать по стенам, громко звать кого-то. К таким пациентом обычно вызывают родственники, те, кто следит за стариками. Кто-то просит просто успокоить человека, помочь ему, а самые жестокосердные настаивают на госпитализации в психиатрическую больницу.

Третья категория наших пациентов — люди, увлекающиеся спиртными напитками, потерявшие адекватность. Приезжаем, а он лежит пьяный в стельку. Жена говорит, что муж пьет пятый день, требует денег на продолжение банкета и угрожает. Это, конечно, не наш случай: если он совсем разбушевался, стоит вызывать полицию.

— А наркологи помогут?

— Нарколог — это тот же психиатр, только дополнительно специализирующийся на лечении болезней, связанных с зависимостью от алкоголя и наркотиков. Примерно, как кардиолог — терапевт, специализирующийся на лечении сердечно-сосудистой патологии. Но бытовые скандалы не должны решать медработники, просто пьяный — не наш случай. Другое дело — «белая горячка», «белочка» в простонародье, или по-медицински — алкогольный делирий, но он развивается как раз вследствие прекращения запоя, и тогда приезжаем мы.

— К наркоманам вызывают?

— Не часто, но раз в неделю и такое у нас происходит. Под воздействием наркотиков человек ведет себя неадекватно, пугает людей. Например, начинает угрожать или бегает обнаженным, прыгает по автомобилям. Близкие или очевидцы зовут скорую помощь. Но здесь мы не всегда помощники — иногда с вызовами справляется и линейная бригада скорой помощи. Как только действие наркотика проходит, человек возвращается в норму, и ему помогают, госпитализируя в отделение токсикологии.

— Как понять, что к человеку пора вызывать психбригаду? Есть ли верные признаки?

— Закон о психиатрической помощи России строго регламентирует помощь, которую мы оказываем. Начнем с того, что пациент должен сам захотеть или согласиться принять помощь от врача. Выглядит всё так: я представляюсь, говорю, что врач-психиатр, объясняю цель своего визита и прошу дать согласие на осмотр. Когда пациент соглашается, приступаем к диагностике, а потом и лечению. Принудительно лечить, а тем более госпитализировать, психиатры имеют право только по веским основаниям.

— Предположим, мне кажется, что мой сосед сошел с ума — схватил палку и изображает ружье, прицеливается к прохожим, сидя на лавочке. Мне можно вас вызвать?

— Можете вызвать, но не факт, что всё пойдет так, как вы хотите. Скорая помощь в любом случае приедет, но там диспетчер разберется, какая именно — мы или наши коллеги из линейной бригады. Есть определенное количество больных, которые «постоянные клиенты» психбольниц, их часто госпитализируют — таких знаем, в курсе их семейных дел, планов. Выезжая к ним, как правило, уже знаешь, что будет. Это не все больные, но они есть.

— Скажите, а осенние и весенние обострения, они имеют место быть?

— Обострения, как правило, случаются из-за того, что пациент перестает принимать рекомендованные лекарства и его поведение становится странным. Нередко этот момент совпадает с наступлением осени. И здесь есть простое объяснение: летом люди живут в расслабленном режиме, многие за городом, на дачах, и там не обращают внимание на легкие, скажем так, слабости близких или соседей. Ну ходит он по дачному участку обнаженным? Подумаешь, с кем не бывает! Но сидя дома, в замкнутом пространстве, на 33 квадратных метрах, такое поведение становится сильно заметным. Вот и вызывают врача, решив, что пришло обострение.

Отмечу, что люди нередко видят болезнь на финише, пропуская тревожные звоночки. Вот человек заговаривается, часто выходит из себя или ведет себя странно в быту — люди приписывают такое особенностям характера, пока больные не начинают откровенно «чудить» или, что хуже, представлять угрозу обществу.

Чаще всего, когда больной попадает в руки психиатров, выясняется, что болезнь запущена, и налицо, скажем, шизофрения.

— В Тольятти живет много шизофреников?

— Статистика такова, что во всём мире, в любом городе, будь то Тольятти, Самара, Москва, Пекин или Буркина-Фасо, их живет всего 1–2% от населения, ни больше ни меньше. Причем роли не играет экология, благосостояние города, занятость населения и прочие факторы.

— А почему люди сходят с ума или становятся шизофрениками?

— Этого вам не скажет ни один врач. Пока врачи только изучают природу психических и ментальных расстройств. Мы можем рассуждать только о факторах, которые становятся спусковым крючком для болезней. Иногда это стресс или врожденная особенность.

— Александр, что там не так с транспортом психиатрической бригады?

— В 2020 году пришел сюда трудится, и работа, как и все другие врачебные, со своими плюсами и минусами. Один из таких минусов — транспорт. Автомобиль в парке службы скорой помощи, насколько мне известно, с 2011 года, почти 12 лет. Для такой нагрузки — срок большой, потому что пробег немалый. Наша бригада выезжает во все районы Тольятти, обслуживает Жигулевск и весь Ставропольский район. Мы можем уехать километров на 60–70 от базы, а машина там, в пути, бывает, ломается.

Один раз коробка передач сломалась на серпантине по дороге на Зольное, и мы ехали на второй скорости, потому что остальные не работали. Ехали на свой страх и риск — в тех местах нет связи, интернета. Один раз сломалась коробка в теплое время года и днем. Другой — в межсезонье, на полуоттаявшей дороге на всесезонных шинах у автомобиля полетело сцепление, его занесло на серпантине. Тогда мы и могли упасть. Свались мы с серпантина, никто бы нас долго не хватился. Хорошо, это было теплое время года и светлое — лето. Зимой и волки могли сьесть. Шучу.

Ситуация усугубляется тем, что автомобиль ломается внезапно, часто летит электрика. Один раз на вызов приехали, а обратно уже просто не завелись, зимой транспортировали больного в стационар, так машина прям на ходу заглохла и не подавала признаков жизни — мерзли в салоне, пока ждали подмену (прим. — хорошо, что это было в городе, бригаду прислали быстро, а если бы в по дороге в Хрящевку, Мусорку, Жигули или Сосновый Солонец?); в этот раз порвался тросик акселератора.

Вопрос о замене автомобиля на более надежный поднимали уже давно, я лично с главврачом говорил прошлой осенью после очередной большой поломки, но никаких подвижек не произошло.

— Вы говорили руководству о своих проблемах?

— Примерно неделю назад мы с водителем созванивались с главврачом снова (и как раз буквально через день-два машина и сломалась опять) — посулил разобраться в этом вопросе. После обращения колеса нам-таки поменяли на зимнюю резину, обновили свечи зажигания, часть проводки. Однако вопрос все-таки лучше решить кардинально. Считаю, что в Минздраве области должны бюджеты предусматривать и обеспечивать исправной техникой всех, особенно учитывая широкую географию нашей работы.

Но есть и еще одна проблема — это нехватка кадров. По регламенту, в психиатрической бригаде скорой помощи должны работать три человека (прим. — приказ МЗ РФ 388н от 20.06.13, приложение 2, пункт 10): врач, санитар и либо фельдшер, либо медицинский брат. (прим. — насколько мне известно, самарская психбригада работает в полном составе. В Тольятти же — не в полном и даже не каждый день, не круглосуточно. А людей на территории в ведении скорой — Тольятти, Жигулевск, Ставропольский район — около 900 тысяч человек). Мы же работаем вдвоем с фельдшером. Водитель помогает только транспортировать пациента, например занести носилки. Но нужен мужчина, фельдшер или санитар и, желательно, крепкий. Пациенты у нас бывают разные, в том числе и агрессивные.

C нашей работой проще справляться рослым, физически развитым мужчинам — иногда приходится иметь дело с крепкими больными, у которых проблемы с головой и ждать можно чего угодно.

Поведение пациента не всегда можно предсказать. Бывали случаи, когда нас вызывали, человек себя вел нормально, шел на контакт с врачами, а потом внезапно проявлял агрессию. По правилам, в таких случаях мы должны вызвать полицию, но в экстренных ситуациях не всегда есть возможность ждать наряд. Он просто не успеет доехать. Приходится ориентироваться на месте. И как раз для таких ситуаций нам в команде очень нужен третий человек. Да и риски того, что больной нападет на врачей, в случае, когда приезжает бригада из трех врачей, тоже снижаются. Не надо думать, будто люди с психическими расстройствами совсем оторваны от реальности.

В 9 случаях из 10, когда больной видит, что перед ним стоят 3 здоровых мужика, то передумывает кидаться с кулаками. Он может ругаться, возмущаться, но набрасываться, скорее всего, не будет. Исключение составляют только случаи, когда больной находится в тяжелом психозе. Вот тогда и происходят ситуации, которые показывают в кино: одного больного «скручивают» сразу 10 врачей. Но двух-то медиков точно мало!

Раньше в психбригаде подрабатывали врачи из психдиспансера. Но сейчас там мало молодых кадров, больше врачей зрелого возраста — 50–60 лет, а им не нужны все наши «приключения». Но положение дел, думаю, изменили бы санитары, возможно, они бы пошли к нам работать из линейной бригады.

Но для этого, возможно, имеет смысл пересмотреть график, сменить его с режима «день/ночь» на суточный. В нашей работе есть и свои плюсы — вызовов к пациентам меньше, манипуляций с больным меньше, медикаментов тоже меньше. Одно дело, когда ты везешь в больницу пациента с инфарктом, совсем другое — шизофреника.

— Расскажите, что сейчас с зарплатами у врачей скорой помощи?

— Сейчас за зарплатами медиков стараются следить, подгоняя их размер под майские указы Президента России. Средняя зарплата должна составлять две средние зарплаты по региону (прим. — идет речь именно о зарплатах, которые получает работник в месяц, а не о зарплате на 1 ставку). У меня за примерно 1,3 ставки с января по сентябрь вышло 73 тысячи на руки (84 тысячи начисленной). У медиков линейных бригад, насколько мне известно, получается чуть больше, в том числе и за счет суточного графика работы.