Михаил Фейгин, режиссер, доцент РАТИ: «Театр как война – дан человеку, чтобы опомнился, понял, что существует чья-то еще жизнь, не только его»

В минувшую субботу на малой сцене театра «Колесо» тольяттинским зрителям представили премьеру – «Оскар и Розовая дама». Поставил спектакль московский режиссер, доцент РАТИ (ГИТИС) Михаил Фейгин. Вместе с труппой актеров он рискнул рассказать публике, которой последнее время все больше предлагают легкие темы и жанры, историю десятилетнего мальчика, умирающего от рака. И напомнить о том, как эфемерна и хрупка жизнь, и что самое страшное в ней – пропустить человека, который может стать для тебя Богом.

– Михаил Леонидович, расскажите о своей школе, своих учителях, о том, что на вас влияет как на режиссера.

– Я учился в ГИТИСе у Андрея Александровича Гончарова. Там же, говорят, образование получил и основатель театра «Колесо» Глеб Дроздов – то есть у нас общий учитель. Также у нас преподавал Марк Анатольевич Захаров. После института поступил в аспирантуру. Работаю в ГИТИСе и разных театрах страны, ставлю спектакли. С Тольятти сотрудничаю с 2008 года: меня сюда пригласил товарищ.

– В 1989-м, после аспирантуры, вы создали собственный театр…

– Да, у меня был свой театр, который назывался «В Филях». Он просуществовал пять лет: 1990-е годы все сметали. К их середине деньги закончились, спонсорство прекратилось, и театр закрылся.

– Вы работали в театре Маяковского, Станиславского, Гоголя, в Ростове-на-Дону, Таллине… А какие из всех созданных вами постановок считаете самыми удачными или любимыми?

– Стараюсь не работать так, чтобы это было просто потраченное время и выброшенные деньги. Поэтому потерь, стопроцентных поражений нет: я хорошо отношусь к большей части своих спектаклей. Очень люблю «Кровавую свадьбу», поставленную на сцене «Колеса». Спектакль, который некоторое время шел в театре Маяковского, – «Привидение» Ибсена. Пытался несколько раз вернуться к нему, но пока не удается. Мне он дорог в виду своей недоигранности. Люблю «Горе от ума». Спектакль, некогда поставленный в Таллине, – «Танцы на празднике урожая»: все просят к нему вернуться. Нравится спектакль по рассказам Шукшина. У него странная судьба: он был поставлен в летней школе СТД, по-моему, в 2008 году. Очень быстрая была работа, скоротечная. Но отношусь к ней тепло, и хорошо бы ее осуществить в профессиональном формате: придумали внятный, неплохой сценарный ход. Еще ценю «Иванов». Возвращаться к нему не хочется, но мне кажется, это был убедительный спектакль, он долго шел в театре Станиславского в разгар 1990-х. Главные роли исполняли приглашенные артисты из театра Маяковского: Михаил Иванович Филиппов и Евгений Павлович Симонов. Мы играли одновременно первый и второй акт, и за два-два с половиной года эксплуатации спектакля ни один критик не заметил этого – так органично и складно все было соединено. Пьесы критики тогда особенно не читали и решили, что так и надо, так Чехов и написал. Вспоминаю эту работу, и Женя, и Миша часто о ней ностальгируют. Чеховские пьесы вообще очень люблю. Дорог мне и «Месяц в деревне» Тургенева. Как видите, разброс большой.

– Пьесу «Оскар и Розовая дама» Наталья Дроздова в одном из интервью назвала необычной для тольяттинской сцены. Почему вы выбрали это произведение?

– Несколько лет назад знакомая посоветовала познакомить детей с повестью «Оскар и Розовая дама». Я не читал этого произведения, но порекомендовавшую его женщину высоко ценил: она наш домашний врач, человек духовный. Книга оказалась совершенно не драматургична: это повествование, литература. Но в ней есть какой-то заряд, глубокая мысль и серьезное открытие человека на грани жизни и смерти, который должен провести сегодняшний день в абсолютной полноте – это единственный способ подготовиться к переходу в другую реальность. Вообще эта проблема всех касается: смерть никого не минует, и все боятся ее. Человечество пытается в течение многих тысяч лет нам что-то по этому поводу сообщить и господь Бог тоже. В частности, главным откровением Нового Завета является то, что смерти нет, она побеждена. Если мы в это верим, если мы с Богом, то бояться нам нечего. Но страх все равно неминуем, потому что это неизвестность: как там будет, никому не ведомо, ни простым смертным, ни святым, пережившим вершины духовного совершенства.

Заказ на пьесу поступил от театра и довольно давно. Мы начали размышлять над ним. Моя бывшая студентка Раиса Тхагапсуева написала инсценировку, несколько раз ее переделывали, и в итоге она достигла драматургической завершенности. А это половина дела в любом спектакле. Как говорил Жан Габен: «Что нужно для того, чтобы снять фильм? Сценарий, сценарий и еще раз сценарий». Дальше начали работать с замечательными актрисами. Репетировали хорошо, весело, оптимистично, нам было взаимно приятно.

– В постановке задействовали народную артистку России, а вместе с тем и молодых актеров. Как с ними работалось?

– Да, роли играют народная артистка и ее ученицы: опытная уже актриса Света Саягова и молодая Настя Черепанова. А также две замечательные начинающие актрисы: Алена Левичева и Маша Кравцевич. Мальчики – Егор и Ярослав Дроздовы – подключились к нам чуть позже, когда уже сложилась структура спектакля. Они студенты актерского факультета, в постановке исполняют роли санитаров (все происходит в больнице), на них много технической, вспомогательной работы.

– Вы взяли сложную тему, а сейчас больше популярна легкая жизнь, легкие жанры. Думаете, постановка получит отклик у зрителя?

– Мы старались, чтобы спектакль получил отклик у публики. Жизнь наша – это чередование смеха и слез: вот только что мы смеялись, как уже плачем, и наоборот. И все время быть «ха-ха-ха» не может: смех без причины – признак дурачины. Надо понимать, что реальность – это не всегда приятно. Главное, чего бы мы хотели добиться постановкой – сопереживания. Добиться того, к чему всегда стремился театр – катарсиса, очищения через сострадание и страх.

Сострадание – то, чего нам не хватает. Кто-то из великих говорил, что театр дан человеку как война, чтобы опомнился, чтобы понял, что существует чья-то еще жизнь, не только моя. Не только моя селезенка, печень, интересы, эгоизм, интересы моей семьи. (Моя семья, как известно, на итальянском – мафия: ma fia). Еще одно откровение Нового Завета в том, что ближний – это самое ценное, что существует в мире. И если ты не видишь, не чувствуешь, не сочувствуешь ему, не любишь его, не уважаешь, не относишься к нему как к явлению Бога, как к встрече с ним, то ты и Бога пропустишь – просто не заметишь. Каждая встреча, которая на твоем пути происходит, может стать встречей с Богом. В этом спектакле прослеживается такой путь от неверия к встрече с Богом. Эта та тема, которая интересовала нас. Думаю, она должна получить отклик у зрителя. Хотелось бы, во всяком случае, такого.

– У «Колеса» есть свои поклонники, но есть убежденные, что никогда не переступят порог провинциального театра. Вы можете оценить тольяттинскую театральную обстановку как эксперт и в то же время отстраненно?

– Могу. Кроме всего прочего, работаю в ГИТИСе – декан режиссерского факультета. А ГИТИС, как известно, – это колоссальные традиции. Там трудились практически все ведущие режиссеры России и, если хотите, мира. Это единственное место, где учат режиссуре. Это не к тому, чтобы похвастаться своим статусом (моя должность исключительно административная). К тому, что я гарантирую: в театре «Колесо» работает команда высокопрофессиональных людей, очень одаренных, очень талантливых. В последние годы кто-то возвращается из Москвы, например Светлана Саягова – большое приобретение для театра. Здесь работают актрисы (Наталья Дроздова, Ольга Самарцева, Лена Родионова), равных которым по мобильности, профессиональности, отдаче в столице не знаю. С мужским населением сложнее: старшее поколение существует, а молодежи мало. Но в целом происходящее в «Колесе» позитивно. Театр практически сам выпустил одну из последних работ, которая на меня произвела большое впечатление, – «Русское варенье». Мне понравилось, как публика воспринимает этот непростой текст с чисто чеховской интонацией – полные залы. Тольяттинский зритель изменился в последние годы. Как он смотрел спектакль «Волки и овцы»! Островский вообще сложный автор для сегодняшнего восприятия, но люди на него ходят, они этого жаждут, реагируют. Так что театр «Колесо» делает совершенно необходимую работу и находится на острие атаки.

Наталья Степановна взвалила на себя немыслимые обязанности – и директора, и художественного руководителя. Она – костяк, остов, вокруг нее все формируется. Замечательная совершенно актриса. А вот технических работников не хватает: монтировщиков например, очень мало, и это проблема. Зарплаты такие, что люди работают практически за идею. Это подвижники и святые – их надо беречь, лелеять. Я не понимаю, как они выживают на свои получки. Но тем не менее они отдают свою жизнь, рвут свои сердца, и зритель приходит и радуется вместе с ними, получает что-то от них.

– «Оскар и Розовая дама» – уже четвертая ваша постановка в «Колесе». Последующие будут?

– Ну, как позовут. Знаете, как в «Белом солнце пустыни» говорит герой Спартака Мишурина: «Ты что здесь делаешь, Саид?» – «Стреляли». Когда выстрелят, буду на месте.

– На одном из форумов вас назвали монструозным в широте своих задумок. Какие планы относительно постановок вынашиваете теперь?

– Театром все время занимаюсь. Пытался за другое браться, но теперь уже годы не те, чтобы что-то менять: продолжу растить студентов, ставить спектакли. К сожалению, сейчас в плане постановок от желаний режиссера мало что зависит. Украинская поговорка есть: «З`исть та вин з`исть. Да хто ж йому дасть?». Хотел бы поставить много. Например, Платонова – очень люблю этого автора. Подумал о том, что бы для актрисы такой редкой одаренности, как Светлана Саягова, взять пьесу или сценарий фильма и снять «Ночи Кабирии». Надо, чтобы не пропадали такие актеры, чтобы были в работе, иначе они стухнут – это же как мышца: ее не тренируешь, она атрофируется, в ней распространяется вредная кислота, которая все разлагает изнутри. Когда возникает конкретный театр, то там появляются и задумки, потому что все определяется людьми, которые в театре работают. Мечтаю поставить Лорку: есть у него замечательная пьеса – «Ерма». Абсолютно сегодняшняя, до сих пор не осуществленная. Тоже нужна актриса. Предлагал роль Лене Яковлевой, которая ушла из театра «Современник», но она все снимается в сериале. Вот Ерму сыграть бы ей, а она Каменскую играет…