«Оперировали диверсанта ВСУ»: самарские хирурги рассказали о своей работе в зоне СВО

Непрерывный поток раненых, работа до 20 часов в сутки и обстрелы города — с такими реалиями столкнулись два хирурга-добровольца из Самары, работавшие в зоне спецоперации. Вадим Русин из горбольницы № 8 и его коллега Сергей Скупченко из больницы Пирогова дважды съездили в ДНР и ЛНР врачами-добровольцами в рамках программы помощи. О своем опыте и о том, что они там видели своими глазами, медики рассказали в интервью 63.RU.

«Родителям не сказал, чтобы не волновались»

По специальности Вадим Русин и Сергей Скупченко — экстренные абдоминальные хирурги. Они специализируются на травмах органов и стенок брюшной полости. Сергею Скупченко бывать в зоне боевых действий не доводилось. А вот Вадим Русин Вадим дослужился в ВС РФ до начальника хирургического отделения, имеет звание подполковника медицинской службы.

— В поездки на Донбасс мы напросились сами. У некоторых вызывает удивление, но мы ездили туда за свой счет и в свои в собственные отпуска. Это был наш осознанный выбор. К тому же мы были не на передовой, в боях не участвовали. Мы выполняли свою работу, делали то, что умеем, — начинают свой рассказ самарские хирурги.

Спустя буквально несколько дней после объявления спецоперации врачи написали в комитет Госдумы по здравоохранению.

— Мне позвонили где-то в начале апреля. Сложность была в том, что врачей туда не по одному запускают, а формируют группы по потребности. И когда врачи изъявляют желание поехать, кураторы, поддерживающие связь с ЛНР и ДНР, должны сверяться с тем, сколько врачей, каких специальностей куда нужно направить, — рассказывает Сергей Сергеевич.

Еще одно условие — врачи должны быть свободны от работы. Когда Вадима Русина и Сергея Скупченко спросили, в какое время им удобнее ехать, они договорились одновременно взять отпуск в конце апреля. Начальство пошло им навстречу.

— У меня родители не знали, куда я еду. Они в возрасте, и я не хотел, чтобы они волновались. Только недавно племянница случайно проговорилась. Но я сказал, что она что-то напутала, они до сих пор ничего не знают, — признается Сергей Скупченко.

В назначенный день врачи в Самаре сели на поезд до Ростова-на -Дону. Их было трое, с ними в путь торакальный хирург из Тольятти Андрей Слугин. Его историю мы расписывали в отдельном интервью.

Из Ростова хирургов довезли на машине до пограничного КПП. Вместе с самарскими врачами ехали травматологи, реаниматологи, медсестры из других регионов РФ. После пересечения границы врачей забрал автобус от Минздрава ДНР. Группу привезли в республиканскую больницу в Донецке. Самарских хирургов через несколько дней направили в Докучаевск, где был развернут военный госпиталь.

— Это Волновахский район. В то время это было сравнительно недалеко линии соприкосновения. Докучаевск был по сути прифронтовым городом. До населенных пунктов Сладкое и Степное, где как раз были бои, было 7–10 километров, — вспоминают врачи.

Хирургов попросили выходить из больницы только с разрешения руководства, всегда иметь при себе документы и не пить водку. Поселили их прямо в больнице. Всем приехавшим на работу врачам выделили общую палату. Хотя, как вспоминают хирурги, полноценно поспать им удалось всего две ночи. В первый же день бригаде врачей и сестер пришлось принять 48 человек и оперировать до утра.

— Раненные в грудь и живот поступали один за другим. Максимально было до 100 человек в день, когда на близлежащем участке шли активные боевые действия. Кому-то требовались малые операции, а кому-то объемные. Бывает, ты сильно устаешь, приняв до 50 человек за день. А иногда достаточно 3 человек, чтобы ты измотался и падал от усталости, — рассказывает Сергей Скупченко.

Работа в зоне СВО действительно стала проверкой профессиональных качеств хирургов.

— Один из самых тяжелых случаев — пуля снайпера попала бойцу в грудь и разбила несколько ребер. Осколки ребер в свою очередь повредили легкое. А пуля пробила диафрагму и прошла в брюшную полость, повредив кишечник и печень. Привозили раненных с размозженными и оторванным конечностями. Приходилось ампутировать, старались отнимать как можно меньшую часть, чтобы можно было потом протезировать, — вспоминает Сергей Сергеевич.

Как объяснили врачи, в южных районах ДНР из-за боев были разрушены больницы Волновахского района и Мариуполя. Поэтому в Докучаевск свозили пациентов из разных уголков республики. Кого-то оставляли там, кого-то везли транзитом в Донецк или Ростов бортами Миноброны и МЧС.

— Нам привозили людей с территорий, за которые шли бои. А там люди сидели в подвалах без воды и еды неделями, все грязные, испуганные. Привозили их в запущенном состоянии. Даже не в ранениях была проблема, а в том, что люди долгое время оставались без медицинской помощи, — вспоминает Сергей Сергеевич.

— Мы лечили несчастную женщину из Мариуполя. У нее была газовая гангрена передней брюшной стенки. Она умерла в итоге. Мы знали, что так будет, но все равно старались ее вылечить, — рассказывает Вадим Русин.

По большей части пациентами были военные РФ, ДНР и гражданские из близлежащих сел. Но были и исключительные случаи.

— Мои коллеги, Андрей и Сергей, спасли раненого диверсанта ВСУ. Его привезли абсолютно голым, связанным. Лишь потом мы узнали, что он переоделся в женскую одежду. У него был травматический разрыв легких с двух сторон, из-за чего он не мог дышать. Мы потом спрашивали у него, как его зовут, а он каждый раз придумывал себе новые имена. А поскольку лежал он в общей палате вместе с военнослужащим ДНР, его приходилось круглыми сутками охранять от них, — вспоминает Вадим Владимирович.

По словам врачей, работа становилась сложнее не столько из-за объема работы, сколько из-за эмоционального напряжения.

— Это тяжело в психологическом плане, когда пациента с поля боя привозят его сослуживцы. Они буквально выворачиваются на изнанку, чтобы его до нас довести. Кровью-то нас не удивишь, а вот смерть раненного очень сильно деморализует его товарищей, — рассказывает Сергей Скупченко.

Другим осложняющим фактором были обстрелы Докучаевска. По словам медиков, на протяжении всего их пребывания в Докучаевске обстрелы практически не прекращались.

— Там каждый день кто-то стрелял, то по нам, то по ним. Мы со временем на это тоже перестали обращать внимание. Просто, потому что было непонятно, что за грохот: это обстрел города или это по ВСУ лупят. Или, например, летят самолеты на гиперзвуковой скорости. Самолет уж пролетел, его не видно, а звук до тебя только дошел. Боевой самолет летит низко, а тебе кажется это вражеские ракеты прямо в тебя летят. Ты ждешь взрывов, а их нет. — рассказывает Сергей Скупченко.

При этом последствия обстрелов медики сами наблюдали несколько раз. В городе были пожары. Во время редких вылазок из больницы врачи видели неразорвавшиеся боеприпасы, воткнутые прямо в землю.

А вот какую историю рассказал Вадим Владимирович:

— Нашему товарищу Андрею Слугину тольяттинские земляки перевели деньги для покупки медикаментов и перевязочного материала. Он взял с собой Сергея Сергеевича, и они поехали по всем местным аптекам закупаться, пока было затишье.

Одна из аптек находилась недалеко от больницы. И в нее попала ракета из реактивной установки, об этом мне рассказали местные жители, работавшие в больнице. Я, как узнал, прибегаю туда, там до нашей больницы метров триста было. У аптеки крыша развалена, кругом валяются обломки кирпича, досок каких-то, куски этого самого снаряда, висят оборванные провода. А наши оттуда буквально 15 минут назад вышли. А спустя еще 15 минут там уже местные по своим делам начали ходить, и даже маленькая девочка на велосипеде проезжала.

В таких условиях Вадим Русин и Сергей Скупченко прожили и проработали 3 недели. Когда срок их отпуска подошел к концу, медики вернулись в Самару и жизнь вновь вошла в привычное русло. На некоторое время.

Поскольку самарские медики хорошо себя зарекомендовали в первой поездке, перед отправкой домой им предложили поехать на Донбасс снова. Следующий отпуск у всех троих выпал на август. Но на этот раз хирургов направили в ЛНР. Там они сначала поработали в Луганске, а потом в Лисичанске.

— Вот там были серьезные разрушения. По пути в Лисичанск мы видели вдоль дорог ржавые остовы сгоревших машин, воронки от взрывов. Северодонецк фактически уничтожен. В самом Лисичанске тоже очень сильные повреждения зданий были. Вода из реки Северный Донец пахла мертвечиной — во время боев в нее падали трупы, очистные сооружения не работали, — рассказывают медики.

Как подметил Сергей Скупченко, хотя в первую поездку линия фронта была совсем близко, медики чувствовали себя спокойнее. А в Лисичанске линия фронта была уже далеко, но обстановка в лишенном света и воды городе была гораздо более угнетающая и нервозная. Хотя обстрелов, пока хирурги были там, как таковых, не было.

Несмотря на то, что в Докучаевске самарские медики пару раз делали вылазки, чтобы развеяться или сходить на рынок, в Лисичанске они предпочли практически не покидать воинскую часть.

Лисичанская больница, как рассказывают медики, была по сути воинской частью. При этом там помогали и местным жителям. Рабочий день медиков начинался с приема людей, как в обычной больнице.

«К нам везли раненных со штурмов»

Что подметили врачи: в Докучаевске большинство ранений, с которыми к ним поступали были осколочными. А в Лисичанске пришлось столкнуться с пулевыми ранениями, поскольку туда везли раненных после зачисток и штурмов.

— Мы ездили на эвакуацию раненных на импровизированную вертолетную площадку. Оттуда 2 раза в день отправляли кого-то в Луганск, кого-то в Россию. Но точку эвакуации постоянно меняли, чтобы ее не обстреливали. Как-то раз водитель санитарного автобуса нам говорит: «Хотите покажу кое-что?». Отводит нас прямо к оставленным траншеям ВСУ, а там стрелянные гильзы от боеприпасов НАТО лежат. Этими снарядами ВСУ с марта обстреливали Донецк, — рассказывает Вадим Русин.

И это были не единственные заморские «подарки», которые увидели самарские медики.

— Дело в том, что Лисичанск был для Украины альтернативной столицей Луганской области. Мы были в одной из брошенных больниц. Это там они томограф взорвали. Мы видели великолепное снабжение: инструменты, лекарства, антибиотики, перевязочные материалы со всего мира, на всех языках. Правда они были просроченные или с горящими сроками, — говорит Вадим Владимирович.

Сейчас Вадим Владимирович и Сергей Сергеевич снова работают в Самаре, но связь со своими новыми знакомыми стараются не терять.

— Там были очень хорошие ребята. Нам было интересно с ними общаться. У кого-то родственники остались по ту сторону линии фронта. То есть он работает врачом в Донецке, а у него остались родители где-нибудь в Марьинке или Славинске. Они переживают за них, рассказывают про свою жизнь, как складывались отношения у людей в новой Украине, — вспоминает Вадим Русин.

— Я за время работы там познакомился с двумя самарцами. Это непередаваемое чувство гордости за свою землю — встретить в таком месте земляков. Один из них меня уже в Самаре навестил, приносил показать свой Орден мужества.

А второй парень родом из Тольятти. К сожалению, не знаю, как его зовут — мне назвали только его позывной. Он был серьезно ранен. Что с ним сейчас, мне неизвестно. А очень хотелось бы с ним, связаться, удостовериться, что он в порядке, — рассказывает Сергей Скупченко.