«Иногда думаю: какой из меня священник?» История «клоуна в рясе», который спасает детей смехом и молитвами

В недалеком прошлом отца Софрония знали в Кузбассе как Виталия Выдриганова — больничного клоуна, помогающего детям и взрослым в стенах лечебниц. В свое время он создал цирк в белых халатах, а с начала пандемии пропал. Как оказалось, ушел в монахи. Известный в Кемерове артист решил изменить жизнь и ныне своими силами возводит мужской монастырь, продолжая спасать всех, но не смехом, а молитвами. Почему он переоделся из клоунского костюма в рясу и как со своим прошлым смог стать священником — в материале NGS42.RU.

Виталий с детства был ребенком с необычными интересами. В прошлом, да и сейчас, редко встретишь людей, кто в семь лет самостоятельно решает креститься без напутствий или напора родных. А ему захотелось: храм вызывал у мальчика неподдельный интерес.

Второй страстью маленького Виталия был увлекательный и захватывающий мир цирка. В 10 лет школьник, не окончивший к тому моменту даже кружок, начал выступать на настоящих манежах в роли клоуна-весельчака. В студенчестве это стало его основным заработком.

Интерес к религии в юности у него тоже не утихал, но вернуться в храм, как он сам описывает, было стыдно и жутко неловко. Буйные студенческие годы шли вразрез с православными заповедями.

Осмелиться на шаг к Богу он смог, будучи уже взрослым мужчиной, когда в его жизни появилась больничная клоунада.

К 2013 году Виталий был уже опытным циркачом в шапито, известным ведущим праздников в Кемерове и преподавателем в местном колледже культуры: учил будущих артистов жонглированию, пластике и фокусам.

Его выпускники открыли в городе собственный театр — «Солнечный город» и, вычитав в интернете о больничной клоунаде, под руководством Выдриганова решили не только смешить, но и лечить детей.

В те годы идея цирковых шоу в палатах только начала развиваться. В Кузбассе клоунов встретили в медцентрах с настороженностью и недоверием. Но отдача и польза оказались настолько большими, что врачи растаяли. Смех и правда лечил малышей, сидящих круглые сутки в четырех стенах, и они гораздо быстрее шли на поправку.

 — Поначалу нас не пускали к детям, и нам помогла церковь, соцработники и сестричества. Потом к нам присмотрелись и стали приглашать в различные медучреждения. Недавно были исследования, которые показали, что там, где больничные клоуны общаются с детьми, выздоровление проходит быстрее и лекарств требуется меньше, — отмечает священнослужитель.

Трогательные и милые ролики с хохочущими маленькими пациентами быстро разлетелись по городу, и многие артисты захотели присоединиться к проекту. Так в Кемерове возникла школа, где учили общению с детьми, будни которых проходят на койках лечебниц.

Ряженые артисты могли бы и по сей день веселить детей, но наступила пандемия. Хотя потребность в больничной клоунаде осталась, поэтому Виталий — ныне монах Софроний — возрождает программу в регионе и собирает людей.

Сам он по больницам в ярких одеждах и с гримом на лице ходить не может: статус священника не позволяет. Взамен он молится за всех больных детей.

Хотя опыт, полученный в медцентрах региона, он применяет и сейчас, общаясь как представитель епархии с участниками СВО и одинокими пенсионерами. С последними порой тоже требуется разговаривать как с детьми и вызывать улыбку.

Хотя в 2010-х годах Виталий еще не знал, что сменит клоунский костюм на рясу. Он женился, в семье родился сын, появился стабильный заработок, и в целом жизнь, не считая профессии, мало чем отличалась от других.

— Но я видел, наверное, знаки повсюду. Мы поехали в Египет с семьей и на сутки случайно отправились в Иерусалим, где я за день до моего дня рождения купил себе крестик. При этом я появился на свет в день, когда родилась пресвятая Богородица (согласно преданию, Богородица родилась в одном из пригородов Иерусалима. — Прим. ред.), — рассказывает Виталий.

Вернувшись в Россию, он побежал в храм.

— Я сказал себе: если навстречу ко мне выйдет батюшка, то я осмелюсь и подойду поговорить. Приехал, а с крыльца спускается священнослужитель — второй знак же! Он мне и сказал, чтобы я сначала просто отстоял богослужение, начал читать Библию с пояснениями и готовился к исповеди, — вспоминает бывший артист.

Так в 30 лет он впервые решил исповедаться. К таинству записал на листочек список грехов, которые считал, что совершил. Правда, прочитать все не смог из-за нахлынувших эмоций и волнения.

— Моя первая исповедь проходила у батюшки, который еще раньше, во время крещения моего сына, сравнил клоунаду с проституцией. Конечно, настолько грубо не стоило говорить. Но я и вправду стал задумываться, насколько он прав, — говорит священнослужитель.

Виталий не стал резко рвать с цирком. Его новая жизнь развивалась параллельно: он проводил всё свободное время в церкви, стал помощником служителя и даже задумался о поступлении в семинарию. Этим планам воспротивилась супруга.

— Мне было тяжело, ведь основная работа выходила на праздники и выходные. Получалось, что утром я в храме, ночью — в клубе, а там пьянки, гулянки, бывало, что и стриптизерши переодеваются рядом, всё это искушение. У меня начались внутренние качели, — признается Выдриганов.

Одно время наш герой успокаивал себя тем, что деньги, заработанные в ночных заведениях, жертвовал храмам. Позже эта мысль перестала помогать, на душе стало совсем неспокойно. Решение, перевернувшее его жизнь, — постриг в монахи — он принял, только когда брак распался.

— Я думал, что пойду в монахи в старости, когда вырастут дети. Как сложилось, так сложилось. Поступил в семинарию, отчасти чтобы отвлечься от переживаний. Из ее стен выезжал раз в неделю — только чтобы увидеться с сыном. На последнем курсе меня постригли в монахи и сразу отправили в дьяконы, через месяц — в священники, — рассказывает отец Софроний.

Когда Виталий стал отцом Софронием, один из настоятелей Знаменского собора в Кемерове подтолкнул его к мысли строить церкви и монастыри в Кузбассе. Именно этим он сейчас и занимается почти в 50 км от Кемерова, в тупиковой деревне Старочервово, на окраине которой — тайга.

В приходе нет церковного магазина. Священнослужитель не понимает, как можно просить деньги за свечки от людей, которые приходят к нему исповедаться. Траты на строительство монастыря закрывают пожертвования.

Здание для будущего монастыря уже есть, приехать сюда может любой желающий — на помощь или на службу. Сейчас возводится котельная: стены стоят, но крыши нет. Софроний переживает, что до зимы могут не успеть ее застелить: денег на это надо много. При этом были случаи, когда финансы появлялись по «воле Божьей».

— Нам как-то раз нужна была неподъемная сумма в 150 тысяч рублей на пожарные системы и работы на земле. Думал, что же делать, куда идти. Утром прихожу в храм, заглядываю в ящик для пожертвований, а там конверт. Внутри — аж до мурашек — копейка в копейку. И таких случаев было несколько, это показывает, что Господь нас не оставляет, — объясняет Софроний.

Строительство забирает почти всё время священнослужителя, дня не проходит без решения новой задачи и поиска материалов. Отец признается, что периодами усталость едва не оборачивалась выгоранием, но спасал Господь.

— У нас, священников, тоже бывает выгорание. Когда тяжело, думаешь: «Зачем я в это всё залез? Была квартира в центре города, жил бы и жил». А в другие дни: «Как же хорошо». Ты с человеком немного пообщался, просто уделил время, а ему лучше стало, он к Богу повернулся. Что может быть дороже души?  — говорит священнослужитель.

Отец Софроний до сих пор винит себя, что так и не успел из-за занятости исповедать одного своего прихожанина, о болезни которого не знал. Когда приехал к нему в дом, тот всего за несколько минут до этого ушел в мир иной. С тех пор иерей старается поговорить со всеми, кто к нему приезжает, хотя так иногда не остается времени на сон.

В прошлом году Софроний оставил стройку монастыря и отправился в зону СВО. Месяц он жил в четырех километрах от линии соприкосновения — ежедневно слышал взрывы и прилеты артиллерии. Привычка осматривать небо на дроны, признается отец, осталась до сих пор.

— Ночью в последний день перед возращением к нам прилетела «Баба-яга» — это огромный дрон. Если бы его не сбили, я не знаю, чем бы это кончилось. Заряд он держал хороший, — вспоминает Софроний. Отец планирует еще раз приехать к бойцам, но пока активно возводит монастырь и восстанавливает еще один приход.

Вернуться к жизни обычного кемеровчанина — найти жену и завести еще детей — отец не хочет. По его словам, у монаха своя многодетная семья — братья и прихожане.

Единственный сын Софрония сейчас учится в Санкт-Петербурге и, как и отец в свое время, отдалился от веры. Сам священник не жалеет, что пережил времена студенчества, работы в клубах и цирке.

— С одной стороны, считаю, что я не на своем месте, не достоин. В жизни дурака валял, какой из меня священник? — смеется он. — С другой стороны, мне Господь показывает событиями, что это не случайность и он ведет меня.

Софроний спокойно относится к тому, что иногда его называют клоуном в рясе. Прошлого он не стыдится.

— Клоун — это философ, который через свои инструменты высмеивает грехи и показывает добродетели. Не все же клоуны пошляки, есть такие, как Леонид Енгибаров. Он такие душевные сценки делал! Людей заставлял подумать о чем-то. Священник тоже показывает, что нужно уходить от греха и что нужно прийти к добродетели, к Христу прийти, — заключил Софроний.