«Никого не покрываем»: заместитель прокурора Самарской области — о коррупции в ведомстве

Почему опечатка может «развалить» уголовное дело в суде? Зачем полицейские скрывают правонарушения? К чему это может привести? На эти и другие вопросы 63.RU ответил заместитель прокурора Самарской области Дмитрий Смоленцев.

— До перевода в Самарскую область вы были старшим помощником прокурора Кировской области по оргвопросам и контролю исполнения. Можно поздравить вас с повышением по службе?

— Безусловно, должность заместителя прокурора области в нашей иерархии считается более высокой. Это предполагает координацию целых подразделений, определение стратегии движения, болевых точек и проблем системы.

— Что вы знали про Самарскую область до перевода?

— Здесь я был всего один раз проездом, когда ехал в Геленджик и проезжал через Сызранский район. В самой же Самаре до назначения не был.

Конечно, я знал про АВТОВАЗ. Это крупнейшее предприятие, часть истории страны. Помню, как в советские времена мои родители мечтали о «Жигулях». Конечно же, знал про Волгу, прекрасные Жигулевские горы, Жигулевское море. Вот, пожалуй, и все мои познания о Самарской области.

Самара и Киров — два абсолютно разных города. Если в Кирове около 515 тысяч человек, то здесь население превышает миллион. Самара — город контрастов. Это удивило и, может, в некоторой степени даже разочаровало. Здесь масса старых красивых домов, но, к сожалению, большинство находится в неудовлетворительном состоянии. Да, в любом городе можно найти контрасты, просто приехав из центра на окраину. Но здесь на улице стоит высотка в 17–20 этажей, а рядом — деревянный домик, который требует капитального ремонта. Впрочем, проблема точечных застроек не только самарская. Она в одно время коснулась большинства областных столиц.

— Сейчас ваша специализация: надзор за следствием и дознанием. В чем заключается специфика работы? Вам потребовались какие-то дополнительные знания для этого?

— Я бы не назвал это специализацией. Здесь речь идет о распределении обязанностей. Надзор за следствием, дознанием и оперативно-разыскной деятельностью — огромное поле работы. Любое уголовное преследование связано с существенным ограничением конституционных прав граждан. И, коль скоро люди должны терпеть серьезные лишения, мы осуществляем надзор за законностью процессуальных решений. Мы следим за соблюдением прав не только потерпевших, но и подозреваемых. Несмотря на то, что в суде выступаем против них.

В наши обязанности входит проверять, чтобы оперативно-разыскные мероприятия проходили правильно, чтобы во время опросов и допросов не было давления и так далее.

Всё приходит с опытом, и новые знания всегда нужны. Когда был еще студентом, наш преподаватель по уголовному праву говорил: «Ребята, сколько бы вы ни работали, как бы хорошо вы ни знали нормы УК РФ, применяя их, вы всегда должны еще раз найти их в законе и убедиться, что они такие и есть». Это связано с изменениями законодательства, да и просто с особенностями человека. Всегда всё знать и помнить нельзя.

Нужно, понимая структуру права, быстро найти ту норму закона, которая подходит данной ситуации. Я в этом убедился за 20 лет службы.

Всё постоянно совершенствуется. Сама преступность меняется. Развитие информационных технологий ведет к серьезному всплеску преступлений в этой сфере. Кражи с банковских карт уже не эксклюзив, а рядовой случай. Меняется и работа правоохранителей.

— К слову о нормах закона. Многих волнует ситуация, когда после смертельного ДТП водителя судят по статье «Нарушение ПДД, повлекшее гибель по неосторожности». Кто-то считает, что здесь налицо «Убийство». Где проходит грань между этими статьями?

— Всё зависит от умысла. Были случаи, когда наезд на человека квалифицировали как убийство. Если водитель умышленно наезжает на другого, желая его покалечить или убить, то здесь есть умысел. Это видно из обстоятельств. Например, когда происходит конфликт, человек садится в машину, разгоняется и сбивает другого.

Однако когда человек просто быстро едет по дороге, безусловно, он нарушает ПДД. Но он наверняка не преследует цель разбить свою машину или сбить кого-то. И тогда мы говорим о неосторожности.

— А как быть с пьяными водителями? Ведь из-за их лихачеств гибнут люди.

— Согласен, надо подумать, что страшнее: тот, кто имел умысел что-то совершить или тот, кто просто безрассудно сел и человек пять на какой-нибудь остановке снес. И это все прекрасно понимают. Поэтому изменили Уголовный кодекс.

Раньше же за пьяное вождение была только административная ответственность в виде штрафа и ареста на 15 суток. И так до тех пор, пока кто-то не пострадает. Сейчас же есть уголовная статья за пьяное вождение. Все прекрасно понимают, что это серьезное нарушение. Если произошло ДТП, погибли люди — сроки лишения свободы серьезные. Самый тяжелый вариант, когда умерло двое и более лиц, и преступник при этом скрылся с места аварии — лишение свободы от 8 до 15 лет. Для сравнения, срок за убийство — от 6 до 15 лет.

— Как раз сейчас идет суд над Сергеем Мясниковым — экс-сотрудником ДПС, из-за которого погибли многодетные родители. Кроме того, его отец, также полицейский, пытался замять дело, чтобы оно не дошло до суда.

— В отношении его отца провели процессуальную проверку. Знаю, что в возбуждении уголовного дела в отношении него отказано. Но последствия всё равно были — ему пришлось расстаться со службой.

Есть моменты, когда недобросовестные сотрудники правоохранительных органов укрывают. Иногда мы выявляем и незаконные процессуальные решения, которые прокурор незамедлительно отменяет, принимает меры реагирования вплоть до возбуждения уголовных дел в отношении тех, кто принял такие решения. За 2021 год было больше 2000 таких случаев. Как правило, сюда входят некачественные проверки, игнорирование очевидных моментов, либо незнание законодательства или же умысел.

— То есть работники прокуратуры как бы и сами расследуют уголовные дела? Или контролируют законность действий следователей?

— С 2007 года прокуратура не занимается непосредственно расследованиями. Наша задача — надзор, проверки. Но, когда закон позволяет, мы общаемся с потерпевшими, с подозреваемыми, с обвиняемыми. Надзор располагает многими методиками. Мы регулярно проводим сверки по поступившим сообщениям о преступлениях.

— Выходит, вы можете давать советы при расследовании?

— У нас расследование проходит в двух формах: дознание и предварительное следствие. Предварительное следствие процессуально более самостоятельно. А в дознании у нас полномочия очень широкие. Мы вправе давать дознавателю письменные обязательные для исполнения указания по уголовному делу. Следователю мы такое не можем дать.

Следственным органам дается пять дней на рассмотрение. И они обязаны принять определенные меры.

— А есть какие-то сроки, в которые необходимо завершить предварительное следствие?

— Следствие должно быть завершено за двухмесячный срок, дознание — за 30 суток. Это разумные сроки. Я могу сказать, что примерно треть уголовных дел расследуется с их превышением. И в этом случае мы оперируем такой категорией как нарушенные сроки. В результате половина жалоб в наше ведомство — на волокиту. Мы прекрасно понимаем, что надо оценивать возможности и объективные факторы.

Но теперь есть и другая зона работы — преступления прошлых лет. Новые технологии позволяют раскрыть их сейчас. Например, метод генной идентификации. Можно проверить по старым базам, где находятся следы предполагаемого преступника. Поверьте, так удалось раскрыть не одно уголовное дело.

— А бывали случаи, когда преступление вроде как есть, а привлекать человека не за что?

— В разное время возникали такие моменты. Понятно, что в принципе все серьезные, грубые нарушения облечены в уголовный состав. Но вот одно время, допустим, хищение электроэнергии было уголовно наказуемо, а сейчас стало административным.

А бывает так, что возбуждают уголовное дело о краже. Но потом выясняется, что ее совершил ребенок 13 лет, еще не достигший возраста уголовной ответственности. Нет состава преступления, потому что нет субъекта.

Есть презумпция невиновности, и по Конституции все сомнения трактуются в пользу обвиняемого.

— А сколько всего дел поступает в прокуратуру Самарской области и сколько доходит до суда?

— По крайней мере, за 8 месяцев 2021 года к нам поступило почти 10 тысяч уголовных дел. До суда не дошло около 650 дел, прекращенных по результатам расследования. Из них 70% дел прекращены по нереабилитирующим основаниям, то есть было установлено, что человек совершил преступление, но его деяния не представляют общественной опасности и потерпевший не настаивает на привлечении уголовной ответственности.

Например, по делам небольшой тяжести, если лицо совершило преступление впервые и загладило свою вину перед потерпевшим, дело тоже прекращается. Например, такое бывает по статье «Невыплата заработной платы». Остальные 30% прекращены в связи с отсутствием события преступления или в связи с отсутствием состава преступления. В него входят: субъект (тот, кто совершил), объект (то, на что направлено преступление), субъективная сторона (вина) и объективная сторона (непосредственные действия). Также прекращают дела из-за смерти обвиняемых, истечения срока давности — это тоже нереабилитирующее основание.

— За последние несколько лет среди подозреваемых и обвиняемых было несколько сотрудников прокуратуры Самарской области. Например, Вадим Федорин (прокурор Сызрани), Олег Анищенко (экс-зампрокурора Промышленного района Самары). Это удар для ведомства?

— Даже один — это много. Никто никогда никого прикрывать не будет.

Все мероприятия по Федорину были санкционированы и прокурором области, и Генеральным прокурором РФ. Подобные факты несут большие репутационные потери, но тем не менее в прокуратуре принципиально суровый подход к коррупционным проявлениям, мы всегда стремимся «к чистоте рядов». В любом правоохранительном органе работает много честных добросовестных людей, которые достойно несут свою службу.

— Наверное, поэтому при назначении на новую должность кандидатов перетасовывают между регионами.

— Безусловно. Это тренд последнего времени. Все мы прекрасно понимаем, для чего это делается. Когда человек долго находится в одном регионе, он обрастает определенными знакомствами, связями. Наверное, очень мало людей, которые могут полностью абстрагироваться. И порой это может мешать работе.

Даже прокурор района не может находиться на одном месте больше пяти лет. Ротация приносит пользу, она не позволяет «срастаться» с кем-то и использовать связи во вред службе.

— А в суде или на следствии может возникнуть ситуация, когда не получается абстрагироваться от знакомств и связей? Например, бывший сотрудник прокуратуры стал адвокатом, а его подчиненный представляет обвинение. Что в этом случае нужно делать?

— Брать самоотвод. Есть определенные требования для этого. Необязательно, чтобы участники были коллегами или родственниками. Главное правило — если есть сомнение в объективности и беспристрастности.