«Кукурузу-то мы не сажаем, пришлось им в пшеницу садиться»: как деревня Московка пережила посадку самолета в поле

Утром 12 сентября в Убинском районе Новосибирской области в пшеницу близ деревни Московки приземлился самолет Airbus A320 авиакомпании «Уральские авиалинии», летевший из Сочи в Омск. На борту находилось больше 160 человек — пассажиры, в том числе и дети, экипаж. В пути у лайнера отказала одна из гидравлических систем, пилоты приняли решение лететь в Новосибирск, но топлива не хватило. Сажать лайнер пришлось в буквальном смысле в чистом поле, и это событие навсегда изменило жизни пассажиров, членов экипажа и жителей окрестных селений. На месте посадки самолета и в пункте временного размещения побывала журналист NGS.RU Анна Скок.

На крыльце убинского Дворца культуры многолюдно: врачей, спасателей и полицейских куда больше, чем людей в гражданской одежде. От Новосибирска до райцентра, куда привезли пассажиров лайнера, больше трех часов пути (если без пробок), и к тому моменту, как у ДК появились журналисты, людей уже начали развозить по домам. Остались немногие. Оживленная пожилая женщина ждет медицинскую справку, чтобы получить направление на КТ: она ушиблась при посадке. Стройная блондинка средних лет с огромным чемоданом, в недрах которого легко представить себе и купальник, и курортную соломенную шляпку с большими полями, стоит на крыльце, разглядывая площадь. Ее зовут Мария, и, как и большинство других пассажиров, она живет в Омске.

— Мы не испугались, потому что панику экипаж не поднимал, и всё было очень спокойно, — говорит она. — В Омске сказали, что нельзя посадить самолет по метеоусловиям, полетели дальше. А через какое-то время сказали, что будет аварийная посадка.

Инструкции бортпроводников, говорит Мария, она слушала особенно внимательно: место женщине досталось у самого аварийного выхода.

— Рассказали, какие вещи убрать, как сесть, как открывать дверь… и через пару минут начали садиться. Не успели испугаться. Без истерики, без криков, без суеты всё делали. Бортпроводники, конечно, молодцы, они явно в такой ситуации были впервые, но всё настолько у них было отработано… Удивительно, что паники не было вообще. Ни у мам с детьми, ни у взрослых пассажиров. Дети, наверно, вообще не поняли, что произошло, — продолжает Мария. — Мужчины брали детей на руки, по трапу спускались и отбегали.

Мария рассказывает так же четко и последовательно, как, должно быть, выполняла несколько часов назад указания командира воздушного судна и стюардов. Несколько раз повторяет, что никто ничего не боялся, и едва пассажиры оказались в безопасности, сразу же сама позвонила всем родным, чтобы и они не волновались.

Мария явно уверена в собственных словах и в том, что никто не боялся. Но вместо того, чтобы собираться вместе с остальными омичами в специально поданную на вокзал электричку, она ждет мужа, который должен приехать за ней на машине и забрать.

Возможно, так всё же будет спокойнее.

— Не знаю, может быть, кто-то и не испугался, но точно не я, — признается другая пассажирка — маленькая, похожая на девочку-подростка, в уютном спортивном костюме.

Она поправляет макияж у зеркала в туалете очень тщательными, почти идеальными движениями. В уголках глаз размазалась тушь, но самую капельку, не присмотришься — и не увидишь.

— Рядом со мной женщина начала молиться, и я подумала, что всё, финиш. Наверно, многие молились. Потом, когда уже сели и надо было выходить, стало хотя бы понятно, что что-то надо делать, двигаться… Тогда стало легче. Мы сели мягко, мягче, чем на асфальт, скатились, отбежали. Но пока мы снижались, было очень страшно.

И в самом ДК, и на его крыльце среди спасателей, силовиков и чемоданов, и на платформе станции Убинское, куда для пролетевших мимо Омска пассажиров подали электричку, атмосфера не напоминает тяжелое, болезненное напряжение, звенящее в воздухе на месте любого ЧП.

Со стороны происходящее немного похоже на конец праздника, когда гости прощаются с хозяевами и разъезжаются по домам. Из актового зала выносят неиспользованные бутылки с водой, работники ДК в очередной раз прощаются друг с другом. Их в своих рассказах пассажиры отмечают почти также часто, как экипаж:

— Такие молодцы, так быстро всё сделали.

— Мы приехали, а тут уже врачи, чай, еда. Такие хорошие люди!

— Мы знали, что пассажиров к нам повезут, у нас здание оборудовано специально для этого (как пункт временного размещения людей в случае ЧП. — Прим. ред.), — говорит работник Дворца культуры Владимир. — У меня вообще работа с музыкой связана, но мы тут все — одна большая семья. Все всё вместе делали.

Большая часть летевших злополучным рейсом уже села в вагоны поезда или автобусы и на ненормальность происходящего намекает только то, что все без исключения провожающие в форме.

— Пилоты проявили высший пилотаж, честно, — стоя у открытых раздвижных дверей в тамбуре электрички, еще один пассажир Сергей Хвостовцев широко улыбается. — Всем огромное спасибо, включая пилотов, стюардесс, стюардов… Все как один держались очень героически. Если будут какие-то вопросы по поводу пилотов, можно обращаться ко всем пассажирам. Все как один скажут: пилоты не виноваты.

Сергей, похоже, нетрезв. Но за его не слишком четкой речью столько благодарности, что это кажется лишь необходимым штрихом общей картины.

«Провожающие» тоже выдыхают. Кто-то просит передать зажигалку, обсуждает погоду в будущие выходные и начало учебы у сына-первоклассника. Кто-то смеется и приветствует коллегу из Новосибирска. Порой веселье кажется не совсем неестественным, но это более чем объяснимо: сегодня никто не погиб.

И уже не погибнет.

Двери закрываются. Следующая станция — Омск.

В этот момент всего в полутора десятках километров от перрона на ровном пшеничном поле возле деревни Московки кипит напряженная работа: к замершей среди смятых колосьев громаде лайнера подгоняют пожарный автомобиль, ставят автолестницу. Внутри снуют следователи и спасатели, к наскоро натянутой ленте оцепления по очереди подъезжают официальные лица всё возрастающего калибра, от главы района до заместителя губернатора.

Здесь же и оба пилота. Первый, Сергей Белов, говорит со следователем у самого самолета, второй, Эдуард Семенов, сидит в гражданского вида потрепанной черной «Ладе». Поговорить с ним не удается: водитель довольно грубо командует ему закрыть окно.

У одного из аварийных выходов самолета еще недавно белоснежную краску обезображивает довольно крупное, похожее на гарь пятно, но спасатели говорят: пожара не было.

— Это грязь, — объясняют они. — Передними шасси самолет поднимал глину, а двигатели работали и ее разбрызгивали.

На первый взгляд грязи здесь нет, но это только кажется: тяжеленная машина проехала по импровизированной взлетно-посадочной полосе метров 150, взрывала землю, давила неубранные колосья пшеницы, которые под низким пасмурным небом кажутся вовсе не золотыми, а серыми. Место касания отмечает отломанная деталь, движение к месту посадки многочисленных автомобилей — колеи среди злаков.

Сейчас, когда о «чуде на пшеничном поле» узнали по всей стране, сюда едут не только специалисты и чиновники, но и жители окрестных деревень.

— К аэропорту — это здесь ехать? — весело спрашивают местных двое парней из салона старенького авто.

Сегодня это одна из дежурных шуток. Немного нервно деревенские поминают и сельхозавиацию (которой здесь давно не видели), и сравнительные характеристики сельскохозяйственных культур как материала для взлетно-посадочных полос.

— Кукурузу-то мы здесь не сажаем, пришлось им в пшеницу садиться, — весело говорит житель Убинского Андрей, который тоже приехал в поля за Московкой любопытства ради.

Едут из Убинского, из Раисина, из совсем уж отдаленных деревень, названия которых не удерживаются в памяти. Некоторые даже берут с собой детей, тщательно выстраивают их на фоне самолета и фотографируют.

Сами жители Московки побывали на месте посадки раньше — совсем с другими целями — и давно успели вернуться в родную деревню.

— Мне сначала муж позвонил, спросил, нет ли кипежа никакого. Сказал, что самолет кружился, кружился и резко пошел на снижение в сторону Московки. Я ответила, что всё тихо. И тут как раз машины поехали, — говорит местная жительница Вера Медведева. — Так много машин, как в городе. Пожарки, скорые.

Она копала картошку в огороде, который как раз выходит на ведущую к Московке и к полям дорогу, как говорят местные, «тракт». На соседнем участке трудилась мама женщины Надежда Комаровская — и она, в отличие от многочисленных зевак, которые поедут на поле через несколько часов, поспешила туда на помощь пассажирам.

— Я же видела [по телевизору], что и раненые бывают, выносят их… вдруг кому что понадобится, — чуть посмеивается Надежда Николаевна. — Мне дочь говорит: «Ты что, решила внуков оставить? Вдруг самолет взорвется?» А я и не думала ничего. Пошла на тракт, машину поймала, меня мужичок из Убинского и подвез.

Надежде Николаевне уже за 70.

Они с дочкой смотрят друг на друга и смеются.

— Но там уже много людей было, — продолжает пенсионерка. — Уже багаж выносили, автобусы маленькие подогнали. Большой автобус на тракте остановили, он по полю не проедет, а маленькие прямо к самолету приехали. Но ребята такие молодцы! Низкий им поклон.

Она и вправду чуть кланяется и снова смеется сама над собой.

— Я говорю стюардессам: «Девочки, миленькие, вам, наверно, страшно так было». А они отвечают, что были уже готовы к посадке: «Страшно-страшно, а что делать». Теперь второй день рождения.

— Тут нигде, кроме как на «гриве», мы так поле называем, не сядешь, кругом болота, — объясняет Вера Медведева.

Не то чтобы они считали такую посадку чудом, но уж точно отдают должное мастерству летчиков.

— Мы только обиделись, что все журналисты за пожарными написали, что возле Каменки самолет сел, — в полушутку говорит Надежда Комаровская. — В редакцию звонили, что мы — деревня Московка.

Обратно на пшеничное поле, к самолету, она вызывается проводить меня. По дороге рассказывает о родной деревне. Раньше единственная улица здесь была длинной. Был клуб, где работала Надежда Николаевна. Огромные поля распахивал собравший в себе три деревни колхоз имени Ленина. Теперь на земле трудятся всего восемь человек, а сельхозтехнику оставляют в проулке у дочкиного дома: иначе приедут «залетные из Убинки» и разберут по кусочкам.

Нет у нее уверенности и насчет самолета. Московские-то его, уверена Надежда Николаевна, не тронут, а вот за других она не поручится.

— Вымирает наша деревня, — констатирует пенсионерка и, устав от грустной темы, снова начинает вспоминать пассажиров, экипаж Airbus и счастливую посадку на единственное в округе твердое поле.

Если названия окрестных деревенек, которые на карте значатся как урочища, с трудом припоминает и она сама, Московку, даже когда она исчезнет с лица земли, будет помнить вся страна.

Накануне мы весь день следили за происходящим в Убинском районе в режиме онлайн, а еще узнали об экипаже, который смог в экстренной ситуации посадить самолет без жертв и паники.