«Сейчас я воюю за души людей»: история того самого священника-десантника из Самары

Черная ряса, наградной золотой крест и… голубой берет. Мы встретили отца Михаила Жегалина на праздновании Дня ВДВ и удивились. Десантник и священник в одном лице. Как такое может быть? Оказывается, может. Каким образом, мы узнали из первых уст.

Хулиган попросился в церковь

Живой взгляд, быстрая речь, активная мимика. Отец Михаил отличается от привычного для нас образа священника. Кажется, этой энергичной душе тесно в своем теле. Так и рвется она вовне, к людям.

— Я был хулиганистым мальчишкой. Но учился хорошо и был ответственным, поэтому много мне прощалось. Рос без отца. Его роль на себя взяла бабушка. Она была из традиционной русской семьи, 16-м ребенком. И когда старшие ушли на войну, фактически взяла на себя воспитание племянников. Это сделало ее строгой и сильной, настоящей русской бабой в хорошем смысле. При этом всегда в семье была сильна вера. Мама и бабушка дали мне о знание о боге, которое потом определило мою жизнь, — рассказывает священник.

С 11 лет Михаил прислуживал в Кирилло-Мефодиевском соборе. Причем сам о своем желании объявил настоятелю.

— Это стало для всех неожиданностью с учетом моего характера. К тому же я мечтал быть космонавтом, спасателем, военным. Все игры мои венчались какими-то героическими поступками. Вроде бы, и предпосылок не было. Мама и бабушка каждое воскресенье водили меня в церковь. И вот однажды я подошел к настоятелю, отцу Виктору, и сказал, что хочу прислуживать. Он, конечно, меня знал, но был несколько шокирован такой просьбой. И всё же сказал: «Если желаешь, давай попробуем». С тех пор моя жизнь, мой быт были неразрывно связаны с церковной службой. В школе это восприняли несерьезно, но всё же отпускали с занятий на праздничные службы. И как-то постепенно к концу обучения я утвердился в мысли, что хочу быть священником, поэтому поступил в семинарию.

Обучение мое складывалось благополучно. Меня сделали иподиаконом на службе владыке, помощником, проще говоря. Поэтому практически всё это время я провел рядом с митрополитом Сергием. Но под конец обучения возникла сложная ситуация. Я сдал госэкзамены, а вот диплом сделать не успевал. Думал, как же быть? Как же поступить? И ответ сам собой пришел. Прислали повестку из военкомата. Пошел к владыке — сказал, что иду в армию. Он спокойно мне ответил, чтобы я возвращался после. И я отправился служить. В ВДВ!

Из семинариста в десантники

В среде десантников юному семинаристу неизбежно пришлось столкнуться со стереотипами и непониманием. Но говорит, что ему удалось их перебороть.

— Нас отправили сначала в Омск, в учебный центр подготовки младших специалистов воздушно-десантных войск. Было распределение. На сцене клуба сидел взрослый офицер. Он смотрел наши личные дела, узнавал нашу специфику. Мы по очереди к нему подходили. Каково же было его удивление, когда он увидел, что я из семинарии пришел. Говорит мне: «Ты что, поп? А вам разве можно сюда? Стрелять ведь придется, не дай бог, убивать». Я ответил, что не только можно, но и нужно. К тому же я еще не был священником, а всего лишь студентом, человеком общества. Защищать, охранять, быть достойным сыном своего отечества — это свято. Офицер оценил ответ. Так я и стал служить наводчиком-оператором боевой машины десанта-2. Сидел в башне, стрелял, — рассказывает Михаил. — По сути, был главным защитником и самой машины, и отряда в 15 человек. Также совершил 17 прыжков с парашютом. Правда, только на учениях. От реальных боев бог оградил. Правда, бывало жили в полях неделями. Так что готовность есть к разным ситуациям.

Армейский быт для Михаила оказался более чем привычным. По его словам, семинария — та же армия, только форма разная.

— Казарменное положение, дисциплина, устав, распорядок, подшива. Для меня было странно смотреть на парней, которые впервые в жизни иголку с ниткой в руки взяли. А им было странно смотреть на меня — семинариста, который пришел пострелять. Сначала чувствовалось пренебрежительное отношение: «Аааа, поп! Из тех, что в черных халатах и с ведрами на голове?» Но я обиду не держал. Постепенно все сдружились, армейская жизнь сплотила. Ребята начали задавать вопросы о вере, о церкви. Сначала были простые, потом — более сокровенные. У многих же просто непонимание, предвзятое отношение к церкви. За то время, что я был в армии, трое сослуживцев крестились. Уже после перераспределения в Ульяновск, где был храм для военнослужащих, я опять стал помогать настоятелю. На наши службы опять же стягивались сослуживцы. Сначала несколько человек, близкие друзья. Под конец уже отрядом ходили, — с улыбкой рассказывает священник.

Война за души

По словам отца Михаила, служба в армии помогла ему лучше понимать людей, оценивать реальность, чувствовать ответственность и силу. Он чуть не ушел служить по контракту, но сердце всё же потянуло в лоно церкви.

— Я вернулся в Самару. Тут меня ждала девушка, в которую я влюбился с первого взгляда еще на первом курсе семинарии. Получив благословение митрополита Сергия, мы поженились. А через месяц я получил сан. Определили меня в тот самый храм, где я прислуживал с детства. Вернулся в семью, так сказать. Я преподавал в Свято-Андреевском кадетском корпусе, который был при церкви. А через два года владыка мне поручил обустроить храм на Днепровском проезде. Отдали под эти цели постройку 1960-х годов, где когда-то была котельная. Здание было в ужасном состоянии. В одной части были служебные помещения сантехников, в другой — притон. Ушло пять лет, чтобы довести его хотя бы до такого состояния, какое есть сейчас. И всё своими руками фактически, при помощи друзей и прихожан.

И вновь пришлось столкнуться со стереотипами. Здание, которое отдали под храм, располагается во дворе, среди пыльных хрущевок. Как и на многих окраинах Самары, здесь процветали алкоголизм и наркомания. Последствия были, как говорится, налицо.

— Вокруг здания было много деревьев, сорняков. Мы всё вырубили и выпилили. Смотрю, грунт с мусором. На одну лопату копнули — шприцы и бутылки, на вторую — шприцы и бутылки, на третью — шприцы и бутылки. Я ужаснулся, как всё это спрессовалось. Пришлось вызывать экскаватор. Полтора метра земли было с этим вот безобразием. Мы всё это вывезли, засыпали новый грунт, посадили цветы. Но не всем местным жителям изменения пришлись по душе. Были и проклятия, плевки, возмущения. К тому же силами прихода убрали все лавочки из двора, чтобы на них не собирались пьянки. Вместо этого безобразия появился сад. И, кажется, район действительно стал преображаться, — надеется отец Михаил.

Вот так по-военному и служит молодой священник району. Признается, что с некоторыми людьми по-другому нельзя — нужно быть строгим, стукнуть кулаком по столу. С другими же лучше говорить ласково.

— Мы воюем за души людей, за добрый, благой, свободный, человеческий выбор. Каждый священник — воин Христов. В то же время он врач духовный. Наша основная работа — социальное служение. Священник много отдает себя людям. А люди приходят за разными вопросами, советами, пытаются найти утешение и отраду. Есть непонимание стеснение, стереотипы. Не каждый может распорядится дарованной ему свободой так, чтобы не вредить себе. Все мы знаем, что поле битвы — сердце человека, где добро и зло сходится. И дабы добро побеждало зло, нужно давать напоминание, показывать пример. И ко всем нужен разный подход, — объясняет священник.

За ВДВ!

Полученный в армии опыт пригодился и в обучении кадетов, которое он продолжает вести до сих пор.

— Мы устраиваем детские лагеря. Даем ребятам знания и понимание защиты, отечества. Обучаем тому, что нравится мальчишкам и девчонкам. Лазать, плавать, копать, стрелять. С соратниками из «Навигатора 63» (тоже десантниками) мы организуем походы, заплывы, различные культурные и патриотические мероприятия. В общем-то всё это результат семейного духа воздушно-десантных войск. Мы и постоянно между собой общаемся, созваниваемся, советуемся. По жизни вместе, — говорит отец Михаил.

По его словам, это душевное братство, потому так обидно сталкиваться с предвзятым отношением к десантникам.

— Я понимаю, что некоторые ведут себя недостойно, хоть всем нам говорили, что мы лицо армии и надо вести себя подобающе. Были разные случаи. Но с каждым годом становится всё спокойнее. У нас мирные красивые праздники. Хочется, чтобы люди понимали и поддерживали ВДВ. Десантникам есть чем гордится, есть чему радоваться. Многие воевали. От одного их присутствия зависят границы мира и тишины. Я горжусь, поэтому не стесняюсь вместе с рясой надеть голубой берет и показать себя людям в этом обличии. Как говорится в писании: «Нет большей добродетели, чем душу положить за други свои».