Эдуард Михайлов, врач, кандидат медицинских наук: «17 200 зарегистрированных ВИЧ-инфицированных нужно умножить на десять, чтобы узнать реальное число зараженных»

Тольятти по-прежнему лидирует среди российских городов по числу ВИЧ-инфицированных на долю населения. Болезнь затрагивает уже не только наркоманов, как это было в 90-е, риску заразиться ей все больше подвергаются обычные люди, чаще всего – молодые, чаще всего – женщины. У многих вирус переходит в стадию СПИДа: ежемесячно от сопутствующих заболеваний умирают до пятидесяти человек. В то же время в соседней Пензенской области на 1 миллион 600 тысяч населения приходится менее двух тысяч инфицированных, за последние пять лет – ни одного вновь выявленного больного среди 25-35-летних. В чем причина такой разницы в положении дел попытался объяснить Эдуард Михайлов.

– Одно время Тольятти лидировал по числу ВИЧ-инфицированных. Как менялась ситуация?

– Первого заразившегося в городе зарегистрировали в 1991 году. Пик выявления заболевших пришелся на 1999-2000-й: за год число пациентов центра СПИД увеличилось почти на 200%. В основном это были употреблявшие инъекционные наркотики: они оказались инфицированы за короткое временя, еще в 90-е. Обнаруживать же у них вирус начали, когда приняли законы, по которым всех пациентов с рискованным поведением обязали обследовать на ВИЧ. 90% заболевших были еще заражены и гепатитами.

Теперь Самарский регион продолжает лидировать по числу ВИЧ-инфицированных. На количество проживающих в Тольятти пораженность ВИЧ самая высокая. Мы обогнали Иркутскую, Калининградскую области, и теперь самые первые. Выявленных пациентов с ВИЧ более 17 200. Но эту цифру можно смело умножать на десять, чтобы узнать реальное число зараженных.

Мы на грани еще одной большой проблемы: ВИЧ-инфекция переходит в стадию СПИДа (это происходит как раз спустя 10-13 лет). Это обернется массой обращений в общую больничную сеть и центр-СПИД за лечением, многие пациенты будут умирать, не доходя до врачей.

– Каковы главные пути заражения в Тольятти?

– Ранее это происходило в основном через употребление инъекционных наркотиков. Сейчас более 50% заражаются половым путем. При этом 75% инфицированных таким способом – женщины от 18 до 35 лет. Мальчишкам, которые когда-то кололись и заразились ВИЧ, сейчас по 35-40, девушки считают их солидными и доверяются. К тому же риск заражения у женщин выше, чем у мужчин. Нужно быть осторожнее: пользоваться барьерными методами контрацепции, пока не решили завести детей, регулярно сдавать анализы на ВИЧ.

– Кто в основном среди инфицированных?

– Более 82% – люди в возрасте 18-35 лет. В последние два года выявили много заболевших девушек: идет феминизация вируса. Согласно статистическим данным 2010 года, каждая восьмая женщина и каждый шестой мужчина ВИЧ-инфицированы. Больных детей более 160-и. Но процент передачи ВИЧ от матери к ребенку упал до четырех (ранее он был около 12%): на это направлены огромные усилия врачей всех специальностей. Благодаря своевременному выявлению вируса, предупреждению матери не кормить грудью малыша и вовремя назначенной терапии этот процент будет и дальше снижаться. На сегодня зараженные мужчина и женщина могут родить здорового сына или дочь. Это уже норма в Германии и Австрии. Процент передачи ВИЧ ребенку там снижен до одного, иногда до 0,6. Причем дают его иммигрантки, которые приехали беременными и не наблюдались у врача.

– Высок ли уровень смертности среди больных СПИДом?

– Довольно высокий: ежемесячно умирают 40-50 человек. Но причиной смерти указывают не СПИД, а сопутствующие заболевания: пневмонии, полинейропатии, другие присоединившиеся инфекции, онкологические заболевания и так далее. Поэтому официальная статистика умерших от ВИЧ не выглядит пугающе, но на самом деле она ужасает. Многие умирают, даже не подозревая о своем диагнозе.

– Ранее больные отказывались от антиретровирусной терапии. Сейчас что-то изменилось?

– К большому сожалению, основная масса по-прежнему не хочет лечиться, если не чувствует себя плохо. Российский пациент идет на терапию только тогда, когда присоединились вторичные заболевания (коинфекции), либо его состояние ухудшилось и ему сообщили, что это из-за ВИЧ. Есть еще категория больных, прекративших лечение через шесть-восемь месяцев, сразу же, как только почувствовали малейшее улучшение состояния (по ощущениям). Врачи-инфекционисты пытаются внушить пациентам, что терапию нужно начать сейчас и тогда иммунитет не «провалится», не проявится большое количество вторичных заболеваний, но они не соглашаются, потому что пока чувствуют себя хорошо. А через полгода умирают. Вирус проникает через гематоэнцефалический барьер (защищает нервную ткань от циркулирующих в крови микроорганизмов, токсинов и так далее), в частности через кору головного мозга, и нарушает его деятельность. Научно доказано, что у человека, не лечащего ВИЧ, возникает слабоумие, деменция, развиваются параличи и так далее – он очень быстро погибает. Проникнув через гематоэнцефалический барьер, вирус разрушает механизмы защиты и головной мозг становится подвержен влиянию токсинов изнутри, что приводит к нарушению его стабильной деятельности.

Терапия в Тольятти такая же, как во всей России. Есть абсолютно все препараты, и они бесплатны. Как только врачи получают результаты анализов, назначают лечение. Если пациент ранее проходил его, нужно взять специфический анализ, чтобы понять, как изменился вирус. И вот его делают только в региональных центрах. Однако проблема все же не в назначении терапии, а в том, чтобы пациенты ее поддерживали. При этом условии они могут жить, сохраняя активность долгие годы.

Да, терапия токсична. Но не более, чем тот же внутривенный героин или дезоморфин. Адаптация к лечению тяжелая в самом начале. В течение двух-трех недель ее симптомы проходят, человек чувствует себя вполне комфортно. Плюс, если раньше терапия представляла собой прием 12-16 таблеток четыре раза в день, то теперь – одной-двух пару раз в сутки.

– Предусмотрена ли юридическая ответственность для ВИЧ-положительных за отказ от лечения?

– У нас есть уголовная ответственность только за передачу инфекции при условии, что человек не предупредил о ней полового партнера. Но на практике наказания за это не существует. Во-первых, можно сказать, что ты предупредил. Во-вторых, сложно доказать, что заражение произошло именно от этого человека, а не в стоматологии, педикюрном кабинете. В-третьих, нужно сделать анализ, который позволяет узнать, одного ли генотипа вирус – у нас этого не делают. Только при соблюдении трех условий и наличии заявления от зараженного возможен судебный процесс. Хотя за границей практика наказания за сознательное инфицирование распространена.

В медицинских учреждениях с каждым пациентом проводят так называемую «дотестовую» беседу, до взятия крови на анализ, и «послетестовую», в которой в том числе предупреждают о юридической ответственности за передачу инфекции другому лицу. Тем не менее за последние полтора года более 120 вновь выявленных ВИЧ-инфицированных заразились от уже стоявших на учете.

Медики сталкиваются и с другой проблемой: они не имеют права разглашать статус инфицированных, даже когда те лежат в стационаре, а родственники ухаживают за ними, рискуя своим здоровьем. У нас много семей, в которых больные ВИЧ скрывают свой статус от родных. Еще случай. Не так давно в больнице умер полуторагодовалый малыш. В свое время его мама отказалась принимать терапию в родах, потом – от профилактики, и ребенок был заражен. Умирал он в реанимации от СПИДа, мать об этом знала и молчала, а бабушка бегала по медицинским и властным коридорам и ругалась, что кроху залечили.

– Какое влияние в Тольятти оказывает ВИЧ-диссидентство?

– Здесь мы не сильно выделяемся на фоне России. Это интернет-сообщество и в нем много в том числе мнений тольяттинцев, которые говорят, что ВИЧ нет, рассказывают случаи псевдоизлечений. Диссиденты влияют на то, что люди отказываются от терапии, но насколько сильно, никто судить не может.

– Стали ли терпимее относиться к ВИЧ-инфицированным и больным СПИДом?

– Дискриминация как была, так и есть, она лишь стала менее заметна. Но многие пациенты могут подтвердить, что их не приняли в том или ином отделении только из-за диагноза. Увы, не все больные поднимают эту проблему. К сожалению, некоторые медицинские работники воспринимают ВИЧ как стигму, потому что ранее о нем говорили как о заболевании асоциальных людей: наркоманов, проституток. Поэтому, когда медику приходит анализ, он, еще не видя пациента, приписывает ему отношение к этим группам. Но чем дальше, тем меньше напряжения в отношении к ВИЧ, меньше настороженности. И это не совсем хорошо: растет вероятность, что заболевание будет процветать.

– В городе действуют специализированные общественные и волонтерские организации. Насколько они эффективны в решении проблем СПИДа?

– Однозначно, они нужны. Беда в том, что вести деятельность они могут только за счет грантов. На западе же людям позволяют в рабочее время заниматься волонтерством и при этом не снимают с них оплату труда. В России все иначе. Потому добровольческие движения у нас, как правило, студенческие. Большинство из них проводят разовые акции, выиграв грант. В последние три года их становится все меньше. Например, организация «Открытый мир», которая более восьми лет объединяет врачей и медицинских психологов, когда имеет поддержку в виде гранта организации-донора, привлекает волонтеров, смежные общественные организации и успешно ведет работу. На сегодня все проекты завершили, пишем новые. «Апрель» последнюю акцию провел более полугода назад. Некоторые организации, основанные пациентами с ВИЧ, закрываются: их создатели достигли неких целей – наладили личную жизнь, нашли работу, как-то утвердились и ушли.

– Получается ли интегрировать ВИЧ-инфицированных и больных СПИДом в жизнь общества?

– Их приобщение к здоровой среде никто и не ограничивал. Пациенты с ВИЧ-инфекцией создают семьи, рожают детей, и в этом они молодцы. Если человек раньше работал в столовой поваром, то и после выявления вируса он останется там же. С юридической и медицинской точки зрения диагноз – не противопоказание для работы, и я не согласен, что инфицированным в ней отказывают. Есть лишь категории профессий, которые несовместимы с ВИЧ. В остальном здесь дискриминация другого рода: если сотрудники узнают о наличии вируса у коллеги, то начинают его выживать из коллектива.

– В последние годы сделали открытия, которые обещают изменить борьбу со СПИДом. Есть ли реальные перспективы того, что человечество сможет победить болезнь?

– Главное – верить в излечение. Потому что надежда стимулирует человека перестраивать жизнь. В остальном работы ведут ученые и медики, пытаются найти вакцину, новые схемы терапии. Доказательство тому, что эффект есть, – сокращение количества принимаемых таблеток больными. С вакциной сложнее: чтобы получить ее положительный ответ на людях, нужно от четырех до десяти лет, а иногда и больше. Но исследования продолжаются, и наверняка они приведут к положительному результату. Уже известен случай излечения, когда пациенту с ВИЧ и острой лейкемией пересадили костный мозг здорового человека: иммунитет полностью восстановился. Есть категории людей, которые никогда не заболеют ВИЧ, даже если будет постоянно сталкиваться с провоцирующими факторами. У них есть какая-то специфика иммунитета. Среди моих пациентов была пара, в которой мужчина был ВИЧ-инфицированный, а девушка – нет. Они жили вместе около пяти лет, не предохранялись, и она так и не заразилась. Так что чудо не исключено.

– Как вы относитесь к ужесточению наказания за употребление и распространение наркотиков? Способно ли это повлиять на распространение ВИЧ?

– Проблема в том, что много подзаконных актов у нас на практике не работает. Ужесточение за продажу наркотиков должно быть, но нужно узаконить и выбор пациента: лечиться принудительно или идти в тюрьму. В мире много различных методов борьбы с наркоманией, основанных на этом. Например, в Голландии по пилотному проекту государство финансирует заместительную терапию героином. В результате в разы уменьшилось количество наркопреступлений в конкретном районе. Наркодилерам оказалось невыгодно торговать, у полицейских убавилось работы, на улицах стало безопаснее.

– Традиционно декабрь в России проходит под знаком Всемирного дня борьбы со СПИДом. СМИ и медики начитают активно муссировать эту тему. Насколько это эффективно?

– Лично меня удручает 1 декабря. Сразу возникает поток желающих провести в связи с датой какие-то мероприятия, просят прочитать лекцию, выступить. Но почему только 1 декабря? Эта разовая доза профилактики, которая никак не поможет. Еще удручает то, что все мероприятия устраивают, как правило, для галочки: их результат, качество не отследить. Всегда провожу сравнение с Пензенской областью, где проживет 1 миллион 600 тысяч человек. Заразившихся там менее двух тысяч, за последние пять лет – ни одного случая вновь выявленной ВИЧ-инфекции среди людей 25-35 лет. Все это итоги областной программы профилактики, по которой в течении семи лет работают образовательные и медицинские учреждения. Она состоит из 28 уроков, которые регулярно проводят в школах, вузах и на рабочих местах. Пензенская область отдает ее бесплатно другим регионам. Говорил об этом в городской думе, в комитете по делам молодежи и департаменте образования, но отклика не нашел. При этом программу нужно лишь адаптировать к Тольятти, согласовать ее с местной властью, размножить диски – вот и цена вопроса. И тогда 1 декабря мы будем лишь подводить итоги работы: через пять-семь лет гарантировано станет меньше пораженных, возрастет их выявляемость.