Вениамин Кожемякин, первый начальник УКГБ Тольятти, разведчик более чем с 40-летним стажем: «Я не сожалею, что оказался в этой профессии, но я об этом не мечтал»

Почетный гражданин Тольятти, разведчик более чем с 40-летним стажем Вениамин Кожемякин отметил 85-летний юбилей. Свой карьерный путь первый руководитель управления КГБ Тольятти начал во время Великой Отечественной войны. Волею судьбы молодой переводчик стал свидетелем многих переворотных событий мировой истории. Сотрудник органов госбезопасности оказался причастным и к становлению градообразующих предприятий Автограда. Вениамин Кожемякин рассказал корреспонденту Tolyatty.ru о некоторых вехах своей судьбы.

– Вениамин Ефимович, ваш юбилей пришелся на 65 годовщину победы в ВОВ. Какой оказалась ваша военная история?

– Главное то, что я оказался в определенной мере в гуще военных событий. 27 декабря 1942 года мне исполнилось 17 лет. Сразу же в первых числах января 1943 года меня призвали в Красную армию и направили в Рижское военно-пехотное училище, которое находилось в эвакуации в Башкирии в городе Стерлитамак. Там я пробыл всего лишь месяца три, когда приехал представитель военного института иностранных языков, чтобы отобрать кандидатов в слушатели этого вуза. Сдали экзамены только пять человек. Здесь в Ставрополе мы проучились, наверное, месяца два, потом руководство приняло решение вернуть институт в Москву. В это время как раз закончились успешные бои на Курской дуге. Появилась масса пленных. Военных переводчиков было явно недостаточно, и нас всех перевели на ускоренный курс. Мы должны были стать военными переводчиками за год. В начале июня 44 года нам устроили выпускной экзамен, присвоили звание младший лейтенант и сразу же направили на фронт. Я попал на 1-й Белорусский фронт. В это время шли бои по освобождению Белоруссии, я немного их захватил, а потом наши войска перешли границу и переступили на территорию Польши. Там меня назначили военным переводчиком в разведотдел 247 дивизии.

Наша часть сумела сходу форсировать Вислу и захватить Пулавский плацдарм. Там оборона стояла почти полгода.

За это время пленных, которых мне пришлось допрашивать и получать нужную командованию информацию, было не так много. Дело в том, что немцы устроили довольно серьезную оборону, и взять языка было непросто. К тому же случилось так, что мы ушли с переднего края, и, естественно, в нашей дивизии пленных не стало. За время, которое я там пробыл, через мои руки прошло где-то с десяток немцев. Я попросил разрешение связаться с разведотделом корпуса и как у них появятся пленные, подойти и попрактиковаться. Через пару дней после одной из таких практик меня вызвали в кадры и показали приказ за подписью командира корпуса, чтобы меня откомандировать в распоряжение начальника разветотдела. С самого начала полковник Сидоров мне сразу сказал: «Ты не просто переводчик, а офицер разведки и должен участвовать во всем разведывательном процессе». Особенно напряженно было в период наступлений, когда поступала масса пленных.

– Говоря современным языком, военный переводчик – это скорее психолог? Приходилось ли вам работать с помощью силовых методов?

– Разговор я всегда вел в спокойной форме. Да и пленные в тот период были уже не те немцы, которые в начале войны изображали из себя победителей. В основном мне надо было почувствовать – все ли он говорит и не выдумывает ли чего-то лишнего. В этом мне помогало то, что я внимательно анализировал информацию о противнике, который противостоял нашей части. На всякий случай разведчики достали мне плетку, и она лежала у меня на столе. И если я чувствовал, что пленный что-то врет – я смотрел на то место, где лежала плетка, потом на него и этого было достаточно. Мне ни разу не приходилось прибегать к таким средствам.

– Вениамин Ефимович, можно ли сказать, что в вашей жизни многое сыграл случай?

– Не знаю, случай или нет, но 10 мая 1945 года нашу часть вернули под Берлин, и через пару дней приходит шифровка за подписью Жукова – откомандировать меня в распоряжение военного коменданта Берлина. Мы отправились туда с еще одним переводчиком из разветодтела штаба армии. Этот армейский переводчик был в два раза старше меня, да и по званию он капитан, а я лейтенант. Нас принял сам военный комендант Берлина генерал-полковник Берзарин. Капитану он сказал, что должны прибывать еще переводчики, чтобы он формировал отдел, а меня назначил своим личным переводчиком. Это оказалось очень сложно. Одно дело я неплохо освоил военную терминологию, но здесь-то пришлось решать совершенно другие вопросы. Надо было восстанавливать жизнь в городе. Ни воды, ни электричества не было. Естественно проходили встречи у коменданта с различными специалистами, немцами. Мне снова пришлось браться за словари и срочно пополнять свой словарный запас. К сожалению, с этим комендантом удалось недолго поработать. Через месяц с небольшим он попал в серьезную автомобильную катастрофу и погиб. Ему на смену был прислан генерал-лейтенант Смирнов. С ним мы поработали больше года. Языковая практика была богатейшая. Генерал к тому же назначил меня своим адъютантом. Можно сказать, что мне, 19-летнему мальчишке, очень повезло. Удалось повидать очень многих видных людей, в том числе видел много раз Жукова, даже одно из выступлений его слушал. Действительно очень умный и толковый человек был.

– Создавать отдел госбезопасности в Тольятти вы начали в 68 году. До этого времени было еще два десятка лет. Как складывалась ваша судьба после войны?

– Как говорят, всю жизнь мне пришлось иметь дело с немцами. В 47 году я демобилизовался по собственной инициативе. Оставаться адъютантом, скажем прямо, было не серьезно. Настоящего военного образования я не получил, поэтому говорить о какой-то серьезной военной карьере не приходилось. Мой немецкий язык в армии был уже не так востребован. Поэтому стал вопрос, что делать дальше. К этому времени у меня уже появилась семья. Мы встретились с моей будущей женой в 45 году в военной комендатуре, она была тоже военным переводчиком на фронте. В этом же году мы сразу и оформили отношения. Прожили мы очень не плохо 57 лет. Тогда мы приехали к родителям жены в Куйбышев. Я случайно познакомился с военпредом одного из авиационных заводов, где мне предложили работу в экспедиционном цехе. Поначалу я был экспедитором, буквально через пару месяцев стал диспетчером этого цеха, вскоре меня сделали заместителем начальника цеха. Я уже начал подумывать поступать в какой-нибудь технический вуз. И в это время на меня вышли представители органов госбезопасности, которые заинтересовались моими знаниями немецкого языка. Предложили перейти на работу к ним.

В начале 1962 года руководство комитета откомандировало меня в ГДР, там был наш аппарат КГБ. Вот там я 1,5 года вел разведывательную работу по западному Берлину. Потом мне предложили возглавить разведгруппу в Эрфуртском округе ГДР. Обычно туда посылали на два года, в исключительных случаях продлевали еще на год. Я пробыл там почти шесть лет. Когда я оттуда вернулся, меня должны были оставить в центральном аппарате нашей внешней разведки, но по целому ряду обстоятельств это решение затянулось. Начальник самарского областного управления узнал, что я сижу в Москве и что решается вопрос о моем назначении, и разыскал меня по телефону в гостинице. Он сказал, что ты же знаешь, что мы начинаем строить волжский автозавод, и ты со своим опытом нужен здесь. И вот с 1 января 1968 года я оказался в Тольятти.

– Становление отдела тольяттинского КГБ пришлось на разгар холодной войны. Вам выдалось первым стать у руля этой махины. Какие проблемы, с которыми работал вновь созданный отдел, были актуальны для города в то время?

– Принял я коллектив, который насчитывал девять работников, включая начальника. Сразу же познакомился с Виктором Поляковым, который возглавлял строительство автозавода. Он меня ввел в курс дела, рассказал о масштабах строительства АвтоВАЗа. Я сразу понял, что с таким количеством людей всех вопросов не решить. Примерно год я работал в таких условиях. Хотя работы было более чем достаточно. Повезло, что в 1969 году к нам приехал руководитель КГБ Андропов проводить актив после очередного совещания братских компартий. Естественно он был и в нашем управлении, и мы подготовились к этому визиту. Разговор был короткий, но он понял, что дело серьезное. Дело было в пятницу, а в понедельник у меня уже сидела группа в 15 человек из аппарата центра во главе с заместителем начальника 2 главка. У меня был готов план организационно-оперативных мероприятий. Там были определены и мои права – права заместителя начальника областного управления. Я получал довольно большую самостоятельность. Конечно, были сложности с комплектованием коллектива. Мне пошло на встречу областное управление, и на руководящие должности я получил из области опытных оперативных работников. Это была моя опора. А в основном пришлось брать молодых людей, отслуживших в армии и закончивших вузы, с гражданки. Наша тольяттинская школа оказалась на высоте. Много работников выросло до очень значительных должностей. Достаточно сказать, что среди моих учеников четыре генерала. Три из них генерал-лейтенанта, один генерал-майор.

– Вениамин Ефимович, в очерках и кратких зарисовках о вашей жизни упоминается тот факт, что вы сэкономили миллионы долларов для АвтоВАЗа и заводов большой химии. В том числе известны примеры, когда ваш отдел сохранил техническую документацию по строительству ТоАЗа и выяснил реальную цену контракта по доводке переднеприводных моделей ВАЗа западногерманской фирмой «Порше». Все это многомиллионные экономии. Были ли еще подобные случаи в вашей практике?

– Да, действительно, стоимость одной документации по строительству ТоАЗа оценивалась в 11 млн долларов, не говоря о том, что без этих разработок остановилась бы стройка всего завода. И вот как раз в связи с моим юбилеем президент этого завода Махлай, который сейчас находится в бегах в Швейцарии, прислал хорошее поздравление. Он отмечает наши заслуги, что мы сохранили эту документацию, и это позволило довести строительство до логического конца. С АвтоВАЗом была несколько другая история. Когда наши конструктора начали выпускать переднеприводные машины, то Поляков понимал, что с этими машинами выходить на экспорт вряд ли получится. Стал вопрос о привлечении к доводке этой машины зарубежных фирм. Остановились на западногерманской фирме «Порше». Но до этого такой практики у нас в СССР не было. Мы понятия не имели, сколько такая работа может стоить. А они запросили не малую сумму – 10 млн долларов. Поляков обратился ко мне с просьбой сориентироваться в реальных цифрах. В это время здесь находилась делегация этой фирмы. Она вела все переговоры, вся калькуляция у них была разработана. Получилось, что мы сумели добыть эту информацию и положить на стол Полякову. Переговоры уже прошли в другом русле. И договор был подписан на пять млн долларов, а не на 10.

Был еще один случай, когда АвтоВАЗ уже практически начал работать, выяснилось, что еще надо кое-какое оборудование докупить. Наша делегация продолжала находиться в Италии и вела переговоры с целым рядом фирм о подписании новых контрактов. В составе этой технической делегации под прикрытием работника автозавода находился и мой сотрудник. Переговоры по закупке одного и того же оборудования, как правило, велись с несколькими фирмами. Делегация обговаривала более выгодные условия. Мой сотрудник организовывал утечку информации, и фирмам по секрету выдавали информацию их конкурентов, естественно, заниженную. И они вынуждены были сами снижать цену. Путем такой, скажем прямо, очень тонкой и ювелирной работы удалось сэкономить порядка 18 миллионов долларов.

– Как считаете, сейчас наш город интересен для иностранных разведок?

– Для разведчиков вряд ли, потому что, по сути, у нас секретов в городе нет. А вот в плане инвестиций, с тем чтобы организовать с нами коммерческие взаимоотношения, я думаю, что представляет. Тем более что в последнее время правительство, и в частности Путин, проявляет большую инициативу по созданию здесь особой экономической зоны. Здесь интерес, конечно, есть.

– Анализируя времена становления отдела КГБ в Тольятти и современные реалии, на ваш взгляд, какое направление работы по-прежнему остается востребованным?

– Прежде всего вся работа органов госбезопасности должна строиться с учетом нынешней обстановки в стране. Я, конечно, сейчас встречаюсь с товарищами, но не лезу в их дела. Но я представляю, что они принимают участие в борьбе с коррупцией и особенно с террористическими проявлениями. Общее же то, что органы госбезопасности должны знать обстановку в стране, выявлять очаги какого-то напряжения, которое может вызвать негативные проявления. В мое время это тоже было. Вот, допустим, был случай, когда водители пассажирского автопредприятия, которое обслуживало волжский автозавод, забастовали. Прежде всего, рабочие были недовольны директором. Он оказался хамом, который давно разучился с людьми по-человечески разговаривать. Я пообещал, что все, что я от них услышал, доложу руководству. Я убедился, что все автобусы пошли. К четырем часам – времени стыка смен –сюда прилетел министр, второй секретарь обкома, руководитель профсоюза обкома. В современных условиях надо особенно уметь держать руку на пульсе. Тем более появились многие самостоятельные предприятия, там и зарплату задерживают и много других проблем.

– В 1987 году вы ушли на пенсию. Как складывалась ваша жизнь после этого?

– После выхода на пенсию я еще около 20 лет работал. Сразу же гендиректор АвтоВАЗа Валентин Исаков взял меня советником в экспортное управление. Я там поработал лет восемь. После прихода нового руководства я написал заявление по собственному желанию. В это время уже было предложение от ряда руководителей крупных предприятий. ТоАЗ, КТЗ, Росэстбанк, Тольяттистройзаказчик, Тольяттихимбанк собрались и пригласили меня. Это был где-то 95 год – год всеобщего разгула. Они сказали, что нуждаются в информации о своих клиентах и партнерах. Я взялся за это дело. Мы втроем создали информационно-аналитическое бюро. И действительно выполняли заказы этих предприятий. И так до 2005 года поработали. К этому времени в 2002 году у меня скончалась жена, к тому же возраст уже начал давать о себе знать, да и обстановка в стране стабилизировалась. У заказчиков определились постоянные связи, клиентура, и мы сразу почувствовали, что стало поступать меньше заказов. Решили это дело закрыть.

– Советский разведчик, журналист, Герой Советского Союза Зорге Рихард как-то сказал: «Если бы мне довелось жить в условиях мирного общества и в мирном политическом окружении, то я бы, по всей вероятности, стал ученым. По крайней мере, я знаю определенно – профессию разведчика я не избрал бы». Вы поддерживаете эту позицию?

– Моя судьба – это просто стечение обстоятельств. О том, что я оказался в этой профессии, я не сожалею, но, конечно, я не мечтал об этом. Это было дело случая. Если бы на меня не вышли органы госбезопасности, то, возможно, была бы другая судьба. Ведь я серьезно задумывался о поступлении в технический вуз. Но я нисколько не сожалею. Это работа доставляла мне моральное удовлетворение. Я считаю, что моя судьба довольно счастливая.