Валерий Яковлев, начальник ГУФСИН России по Самарской области: «Перед нами стоят задачи не просто реформирования уголовно-исполнительной системы, а кардинального ее изменения»

В 2010 году в России ожидается начало реформирования уголовно-исполнительной системы. В некоторых СМИ появились статьи с пугающими заголовками о том, что в Самарской области исчезнут исправительные колонии, а преступники выйдут на свободу. Действительно ли это так и чего ждать жителям Самарской области, когда реформа начнет работать? Об этом рассказал начальник ГУФСИН по Самарской области Валерий Яковлев.

– Валерий Сергеевич, расскажите о тех изменениях, которые предполагает тюремная реформа.

– Реформирование предполагает изменение, но не только жизни заключенных в наших колониях. Это комплекс мероприятий. Прежде всего, предполагается внесение изменений и дополнений в Уголовный кодекс. Часть статей за незначительные преступления из него уйдут вовсе, часть перейдет в разряд административных. Ряд особо тяжких статей будут переводить в тяжкие, тяжкие, в свою очередь, – в статьи средней тяжести и так далее. Такие поправки, естественно, приведут к цепи изменений для тех, кто сейчас находится в местах лишения свободы. Будут также изменения в Уголовно-процессуальном кодексе. Уже к Новому году эти новшества рассмотрит Государственная дума. К 2010 году можно будет уже наблюдать постепенное реформирование системы.

Предполагается, что для лиц, которые совершают тяжкие и особо тяжкие преступления, будет введено камерное содержание в тюрьмах. Тюрьмы будут трех видов: строго, общего и усиленного режимов. Лица, которые совершают преступления средней тяжести, будут отбывать наказание в колониях усиленного режима. Они, в свою очередь, тоже предполагают деление на два вида: колонии-поселения открытого типа и колонии-поселения закрытого типа.

Реформа потребует больших затрат. Сегодня одно место в новом изоляторе из расчета семь квадратных метров на человека стоит два миллиона 100 тысяч рублей. Получается, что трехместная камера, общей площадью 22 квадратных метра, обойдется почти что в 6,5 миллиона рублей.

– С чем связаны изменения?

– Мы меняемся в течение всей жизни. И система тоже меняется. Мы можем вспомнить сейчас, что было 10 лет назад, что было пять лет назад... Сейчас, после заседания президиума Государственного совета, который проводил президент России 11 февраля в Вологде, перед нами стоят задачи не просто реформирования существующей системы, а кардинального ее изменения.

Мы живем в Европе. И нам нужно подтянуть все наши законы до уровня мировых стандартов. Это первое. Кроме того, нас не устраивает количество людей, которые находятся в местах лишения свободы. Сегодня Россия приближается к числу 900 тысяч заключенных, и это только в колониях. Не все после колоний, к великому сожалению, возвращаются к нормальной жизни. И что более печальное, для многих пребывание в колониях становится смыслом жизни.

– Вы упомянули о том, что часть статей из Уголовного кодекса исчезнет, часть – изменит свой статус. А что будет с теми заключенными, которые уже отбывают наказание по этим статьям?

– Будет определен порядок пересмотра дел. То есть, если преступление, которое совершил человек, переведут из особо тяжких в тяжкие, то для него это будет означать цепь больших изменений. По Самарской области примерно одна треть заключенных попадет под эти изменения.

– А что будет с безопасностью общества, если эта «одна треть» выйдет на свободу?

– Во-первых, они выйдут на свободу не в один день. Во-вторых, давайте вспомним из истории периоды больших амнистий. Большой всплеск преступности за ними не следовал. В Самарской области сейчас не та ситуация, чтобы говорить о том, что что-то сильно изменится – у нас и так преступность на очень высоком уровне.

Кроме того, следует отметить, что не для всех, кто сейчас находится в заключении, противозаконные действия – образ жизни. Если человек не наркоман, то, как правило, он за решетку не возвращается. Стоит также отметить, что в рамках реформы сократится приток в следственный изолятор. Если говорить о нашей области, то сейчас общее число заключенных составляет более 35 тысяч человек. Из них более 21 тысячи содержатся в колониях и следственных изоляторах. Более 14 тысяч человек находятся на учетах без лишения свободы.

– Не приведет ли реформа к тому, что потенциальные преступники почувствуют себя безнаказанно?

– Реформа предусматривает гуманизацию для тех, кто совершил не тяжкие преступления, кто попал в заключение в первый раз, кто достойно ведет себя в рамках режима заключения. Будет учитываться и тот факт, что человек осознал свою вину и встал на путь исправления. А для тех, кто живет по преступным законам, наоборот, будет предусмотрено усиление наказания. Так что вряд ли преступники почувствуют себя безнаказанно.

– Изменятся ли в рамках реформы условия содержания заключенных?

– Те, кто совершил тяжкие и особо тяжкие преступления, будут находиться в камере. Кто совершил преступление до средней тяжести – будет находиться в колониях-поселениях.

– Будет ли в рамках реформы осуществляться изоляция «первоходов» от криминальных авторитетов?

– Как раз одна из целей реформы – сделать так, чтобы те люди, что впервые попали в места заключения, не пересекались с матерыми уголовниками. Будем расселять их отдельно: по разным корпусам, по разным этажам, по разным изоляторам. Те, кто совершил тяжкие и особо тяжкие преступления, должны также находиться отдельно от всех остальных. Сейчас такого разделения нет. Это неправильно, на наш взгляд.

– Есть ли в вашем распоряжении какая-либо статистика об ошибочно осужденных людях?

– Практически все осужденные говорят о своей невиновности, либо о том, что они виноваты, но не настолько, насколько их осудили. Мне об этом сложно судить объективно, поскольку я начальник ГУФСИН и исполняю решение суда. Для меня это закон. Я могу рассуждать лишь как обычный гражданин нашей губернии: да, наверняка, судебные ошибки существуют. Когда ко мне приходят на прием с такой проблемой, я всегда стараюсь помочь: обращениями к юристам, составлением жалобы в прокуратуры и так далее. Для того чтобы не было ошибок, нужно быть юридически подкованным человеком.

– Будет ли у нас применяться опыт калининградской области по использованию электронных браслетов в колониях-поселениях?

– Безусловно, за этими браслетами будущее. Но есть определенные сложности с их введением на территории Самарской области. Одно дело, когда это применяется в Швейцарии, где в колониях-поселениях отбывает наказание 40 человек, и другое дело у нас. И потом, это очень дорогое удовольствие, предполагающее применение спутника, видеонаблюдения.

В прошлом году эксперимент с этими браслетами проводился в трех регионах России. Участвовала только группа людей, поэтому о результатах, значимых в масштабе страны, говорить не приходится, но, на мой взгляд, за этим будущее.

– Сколько сейчас уходит на содержание одного заключенного: в год, в месяц?

– Наш бюджет составляет более двух миллиардов рублей. Поделите его примерно на 20 тысяч человек, находящихся в заключении. Вот такая вот сумма выходит на одного заключенного.

– Скажите, каков общий портрет заключенных, находящихся сейчас в колониях области?

– Пополнение в колониях идет за счет молодых людей. Ошибочное мнение, что это не так. Средний возраст заключенных в колониях общего режима по Самарской области – 20-25 лет, а в колониях строгого режима – 25-30. Как правило, эти люди наркозависимые. Большая часть из них нигде не работала. Более 2000 человек не имеют среднего образования. Более четырех тысяч человек – ВИЧ-инфицированные и наркозависимые. Вообще, я бы как гражданин губернии определил бы проблему наркозависимости для себя лично как проблему номер один. Это основа всей преступной деятельности.

Кроме того, более двух тысяч человек, находящихся в заключении, больны туберкулезом. Это тоже очень серьезная проблема для нас, несмотря даже на то, что сейчас тратятся большие деньги на лечение этого заболевания, ровно как и на поддержание ВИЧ-инфицированных.

– Как скажется реформирование системы на ее сотрудниках?

– Эта реформа коснется всех, мы же единый коллектив. Возможно, будут сокращения личного состава, не исключено, что появятся и новые структуры в центральном аппарате. Нужно брать в расчет и тот факт, что это реформа не одного дня.

Если речь идет обо мне, то моя должность не принадлежит мне как вечная собственность. Я наемный сотрудник, у меня есть контракт. Безусловно, если я не буду устраивать руководство, то вопросов по поводу того, уходить или не уходить мне в отставку, не встанет. Что касается других сотрудников, то скажу, что сейчас разрабатывается новая структура нашего центрального аппарата. Как только она будет готова, начнутся кадровые перемещения. Но говорить о том, что будет завтра, пока рано.