Будущие риски: следите за Китаем

На конференции министров финансов 20 ведущих экономик мира (G20), состоявшейся в Южной Корее в минувшие выходные, не произошло ничего примечательного. Ее участники не смогли договориться по основным вопросам, что неудивительно – экономическое положение в этих странах столь различно, что вероятность выработки универсальных, взаимоприемлемых решений по основным экономическим и финансовым вопросам весьма невысока.

Ранее мы отмечали, что выдвинутая представителями МВФ и другими участниками идея введения универсального налога на банковские активы (с целью привлечь средства, эквивалентные 2-3% ВВП, для решения сохраняющихся бюджетных проблем) несправедлива и неприемлема с точки зрения экономик с развивающимися рынками, поскольку банковские системы в них сравнительно невелики. В экономически развитых странах совокупные банковские активы в несколько раз больше ВВП, а в развивающихся это соотношение зачастую составляет менее 100%. Следовательно, налогообложение банковских активов с целью привлечь 2-3% ВВП было бы гораздо менее болезненным для кредитно-финансового сектора на развитых рынках, чем на развивающихся, где уровень монетизации экономики гораздо ниже. Если же авторы этой идеи имеют в виду установление единой ставки налога на банковские активы во всех странах, то для экономик c недостаточно развитой банковской системой и низким уровнем монетизации суммы можно будет рассчитывать аккумулировать доходы в размере 0,2-0,5% ВВП, что не слишком существенно для бюджетов этих стран. Против этой инициативы выступили даже представители Канады (где бюджетный дефицит по-прежнему весьма умеренный, а банки были более осторожны и не участвовали в высокомаржинальных и высокорискованных финансовых операциях).

Нет компромиссного решения и по вопросу, следует ли продолжать стимулировать потребительский спрос или же ускорить сворачивание стимулирующих программ. Министр финансов США Тимоти Гейтнер настаивает, что американские потребители больше не могут в одиночку вытаскивать глобальную экономику из рецессии. Он призвал остальные крупнейшие экономики мира (в том числе Японию и Германию) также начать стимулировать внутренний спрос. Тезис о том, что основным экспортерам следует увеличить свои расходы на внутренних рынках и меньше экспортировать, чтобы помочь устранению дисбалансов в мировой экономике, некоторое время обсуждался среди экспертов и затем был опубликован в апрельском докладе МВФ «Перспективы мировой экономики» (Global Economic Outlook). Эту идею, вероятно, следует рассматривать как чисто теоретическую выкладку, поскольку ее реализация весьма проблематична.

В самом деле, для повышения внутренних расходов и наращивания импорта, как правило, требуется укрепление национальной валюты. Между тем курс йены уже довольно давно находится на высоком уровне и в последние полтора года был ниже отметки 100 иен за доллар (в последнее время – колеблется вокруг 90 иен за доллар), однако это мало повлияло на экономическую ситуацию в Японии: население и компании действуют так, как привыкли, т. е. сберегают и экспортируют.

Культурные традиции этой страны основаны на безусловном уважении к старшим, поэтому молодым платят меньше и среднестатистический японец достигает пиковых объемов заработка в возрасте около 50 лет или даже позже. Люди этой возрастной группы склонны к консерватизму и менее щедры в своих потребительских расходах. Они гораздо реже, чем молодежь, покупают мощные внедорожники или спортивные автомобили, не столь склонны к постоянному «шопингу», ежегодной покупке нового мобильного телефона с обилием новых функций и отнюдь не горят желанием воспользоваться новыми возможностями, которые им предлагают производители потребительских товаров. Примечательно, что в Японии в принципе не хватает даже пространства для езды на огромных Chevy Avalanche и Toyota Tundra, а также парковочных мест для таких машин, более популярных в Калифорнии и на среднем Западе (где нет ни тундры, ни заснеженных гор, однако топливо гораздо дешевле, чем в Стране восходящего солнца), и всерьез рассчитывать на увеличение экспорта американских товаров в Японию вряд ли возможно.

Едва ли сейчас возможно изменить потребительские предпочтения современных японцев, т. е. фактически в одночасье скорректировать их исторические традиции. В равной степени смехотворно было бы рассчитывать на такой инструмент, как наращивание объемов потребительского кредитования - процентные ставки в Японии уже второе десятилетие находятся на уровне, близком к нулю, и соотношение накопленного долга и ВВП в этой стране очень высоко. При этом среднестатистический японский потребитель уже в полной мере удовлетворил свои основные потребности. Японская нация стремительно стареет, и будет весьма затруднительно убедить пенсионеров в том, что им следует стимулировать рост мировой экономики, привлекая новые кредиты и наращивая потребление, в частности, например, покупая американские автомобили (притом, что Япония располагает одной из самых эффективных в мире систем общественного транспорта).

Вероятнее всего, японцы и дальше будут действовать в соответствии со своими привычками, по меньшей мере, в ближайшей перспективе, а проблема восстановления мировой экономики актуальна уже сейчас.

По тем же самым причинам едва ли можно рассчитывать на изменение потребительской парадигмы в Германии – немцы будут продолжать эффективно работать, экспортировать высококачественную машиностроительную продукцию и тоже сберегать (если у них будут оставаться на это средства на фоне того, как аккумулированный страной огромный профицит счета текущих операций перераспределяется почти что социалистическими методами в другие менее эффективные страны еврозоны, например, в такие, как Греция).

Кроме того, трудно рассчитывать на рост потребительских расходов в Германии и увеличение импорта в эту страну, если курс евро останется на текущих низких уровнях. Отметим: почти сбалансированный счет текущих операций еврозоны в целом свидетельствует о том, что члены валютного союза в гораздо меньшей степени несут ответственность за дисбалансы в мировой экономике, чем США или Китай. Мысль о том, что германским властям следует стимулировать внутренний спрос за счет государственного бюджета, противоречит фундаментальным принципам Маастрихтских соглашений, которые ограничивают допустимый размер бюджетного дефицита для членов Евросоюза, а значит, такие предложения подрывают позиции евро или по меньшей мере нацелены на его дальнейшее ослабление, что отнюдь не будет способствовать наращиванию импорта в Германию или любую другую страну еврозоны. Рекомендовать европейским странам стимулировать внутренний спрос и импорт – столь же неуместно, как советовать США, к примеру, повысить налог на топливо, чтобы увеличить доходы бюджета и сократить дефицит, параллельно приблизив внутренние цены к европейским и японским уровням.

Так что американцы тоже, скорее всего, не изменят своим потребительским привычкам (по крайней мере, в обозримой перспективе), то есть будут и далее покупать дешевое топливо, ездить на огромных автомобилях и, в целом, жить не по средствам. Рост американской экономики по итогам текущего года прогнозируется на уровне 3-4% при бюджетном дефиците почти 11%, что достаточно определенно свидетельствует о том, где находятся корни глобального дисбаланса. Остальные же страны, такие как Китай, лишь реагируют на получаемые из США сигналы о том, что в Соединенных Штатах спрос искусственно раздувался и продолжает раздуваться, и что эта страна готова потреблять импортируемые товары.

В целом ситуация в мировой экономике не выглядит стабильной, и перспективы ее восстановления неубедительны. Рано или поздно администрация США будет вынуждена ограничить усилия по искусственному стимулированию внутреннего спроса – ей необходимо ликвидировать «мыльный пузырь» не только в финансовой сфере, но и на потребительском рынке, т.е. начать жить по средствам. Как только это будет сделано, начнется постепенная коррекция структуры потребления и потребительских предпочтений (хотя никто и не рассчитывает, что средний американец внезапно перейдет в другую крайность и предпочтет привычным большим автомобилям что-то подобное Nissan Micra). Стимулирование же внутреннего спроса на данном этапе по сути означает консервацию сформировавшихся потребительских предпочтений и перепроизводство не самых полезных товаров, к тому же по-прежнему в долг. Более того, сделать что-либо еще для эффективного стимулирования внутреннего спроса в условиях, когда процентные ставки близки к нулю, а дефицит бюджета столь велик, почти невозможно.

Если внутренний спрос в наиболее экономически развитых странах будет стагнировать или расти гораздо более низкими темпами, чем до кризиса 2008 года, это, вероятно, весьма сильно скажется на положении Китая. Нельзя исключить весьма неприятных сюрпризов от китайской экономики, и ожидать их, на наш взгляд, следует, скорее, раньше, чем позже. Мы уже говорили об этой проблеме и сейчас намерены осветить ее более подробно.

И в минувшем, и в текущем году правительство КНР наращивало бюджетное стимулирование внутреннего спроса, чтобы компенсировать сокращение спроса внешнего. Благодаря этому в 2009 году страна сохранила высокие темпы экономического роста и, вероятно, не допустит их падения в текущем году.

Однако в 2010 году за сохранение роста придется заплатить гораздо более высокую цену – в 2009 году объем инвестиций в китайской экономике рос слишком быстро, непропорционально высокие темпы их роста, вероятнее всего, сохранятся и в текущем году, а это означает, что доходность таких вложений будет падать (остается еще не до конца понятным, где находятся источники финансирования этих инвестиций).

Устойчивое повышение коэффициента «инвестиции/ВВП» в ситуации, когда нет ускорения темпов экономического роста, всегда свидетельствует о долгосрочных дисбалансах и фундаментальной неэффективности экономики (в частности, о недостаточных объемах потребления). В определенный момент становится очевидно, что объем инвестиций слишком велик и эти инвестиции неэффективны, и тогда коррекция неизбежна. Эта коррекция может произойти в форме полномасштабного экономического кризиса, аналогичного тому, который наблюдался в России в 1990-е годы, или в более мягком режиме, как было в странах Юго-Восточной Азии после 1998года.

Выход из кризиса сопровождается отказом от неэффективных и избыточных инвестиций, и экономическая система при этом возрождается на новой институциональной основе. С макроэкономической точки зрения, система пытается найти оптимальный баланс между внутренним потреблением, инвестициями и экспортом. Сейчас российская экономика как раз находится в поиске оптимального соотношения инвестиций и ВВП

В своих поисках Россия не одинока. С похожими проблемами столкнулось много стран, в частности, упомянутые выше страны Юго-Восточной Азии. Эти страны в течение нескольких десятилетий также демонстрировали несбалансированный экономический рост, который сопровождался повышением коэффициента «инвестиции/ВВП». Хотя в отличие от советской России темпы роста в этих странах не снижались, поскольку они постоянно привлекали внешний капитал, но в определенный момент все равно стало очевидно, что ежегодные инвестиционные вложения в экономику в размере 40-50% ВВП избыточны, бесполезны и неэффективны.

Проблема усугубляется, если эти избыточные и неэффективные инвестиции финансировались за счет долга – тогда зачастую наступает и полномасштабный финансовый кризис (не имеет значения, привлекались ли средства внутри страны или за рубежом, хотя в последнем случае проблема становится более острой).

В Южной Корее после кризиса 1998 года экономика быстро восстановилась – в 1999 году наблюдались высокие темпы роста. Однако уже в 2000 году рост замедлился и при этом стал более сбалансированным. Доля инвестиций в ВВП понизилась. Очевидно, что южнокорейская экономика нашла точку временного равновесия между темпами роста и объемами инвестиций. Безусловно, после кризиса 1998 года произошли и некоторые институциональные изменения.

Что касается Китая, то в 2009 году правительство КНР израсходовало значительные средства, добившись роста инвестиций приблизительно на 30%. Официальная статистика по итогам 2009 года пока недоступна, однако, по самым осторожным оценкам, соотношение капиталовложений и ВВП в минувшем году составило около 50% (или даже больше). Вполне можно предположить, что по итогам 2010 года этот показатель достигнет 60% или даже превысит этот уровень, однако в определенный момент он должен пойти вниз, что, безусловно, негативно повлияет на экономический рост. Едва ли можно рассчитывать, что раздувание внутреннего частного потребления позволит избежать этой коррекции.

Можно лишь предполагать, чем будет сопровождаться такая коррекция, если мировой спрос на китайские товары останется ограниченным. Возможно, спад в китайской экономике и не начнется, но темпы роста могут резко снизиться.