«Это точно не нефть. Нужно искать глубже». Учёный — о катастрофе на Камчатке

Роскосмос опубликовал спутниковые снимки зоны катастрофы, а местные власти намекают, что без военных не обошлось, и обещают проверить местные полигоны с военной химией. Наши коллеги из «Фонтанки» связались с учёным, который когда-то служил на одном из таких полигонов. Ведущий научный сотрудник камчатского филиала Тихоокеанского института географии Дальневосточного отделения РАН, кандидат биологических наук Владимир Бурканов рассказал, как устроен мониторинг за экологической ситуацией в регионе, поделился своим мнением, кто еще, кроме военных, мог стать причиной гибели морских животных.

— Когда вам стало известно, что происходит нечто ненормальное на побережье? Мы узнали из публикации Юрия Дудя.

— Дело в том, что и я узнал о проблеме из общественных источников. Другой информации просто не было. Стал собирать данные. Наши сотрудники работают там на побережье. Параллельно стал прозванивать коллег, друзей, с кем раньше работал, тех, кто сейчас разбросан по всей Камчатке, чтобы понять масштаб хотя бы.

— То есть до того, как возник столичный резонанс, местные власти молчали?

— По крайней мере, я об этом ничего не знаю. Может быть, кого-то и предупреждали, но я об этом не знаю. Коллег-учёных не предупреждали тоже.

— Минприроды сразу после первых федеральных сообщений выложило в интернет «совершенно чистый пляж». Комментарии чётко демонстрируют уровень доверия населения к их новостям…

— Я тоже это всё видел… Что тут можно сказать? Судя по этим комментариям и зная лично этих людей, я полагаю, что они тоже были застигнуты происходящим врасплох. Они тоже не представляли, что происходит там, на берегу.

— Это и удивительно. Разве мониторинг экологической ситуации — не прямая обязанность профильных чиновников? Похоже на лукавство.

— Они действительно могли не знать. (Смеётся.) Мониторинг здесь сейчас — это лишь слово. А между словом и делом большая пропасть.

— В чём проблема перейти от слов к делу?

— Для этого очень много нужно иметь. Чтобы вести мониторинг, туда нужно хотя бы добраться. Хотя бы регулярно посещать саму территорию. И я не уверен, что Министерство природных ресурсов Камчатской области обеспечено такими ресурсами.

— Так, может, и нет смысла ездить? Есть же спутники. Снимки оттуда сейчас активно обсуждаются в Сети.

— Формально инфраструктура есть. Есть инспекция. Состоит из нескольких человек. Но для мониторинга в реальном времени там нужно находиться. Спутниковые снимки? Масса опубликована. Но любой такой снимок можно интерпретировать так, как угодно лично вам. Каждый такой кадр можно назвать «нормой» или «не нормой». Для того чтобы это определить, нужно прожить 30 лет на Камчатке. Из них много бывать на берегу. По снимкам это не определяется. Мы видим на них цвет воды, что из реки вода вытекает, но у нас 9 сентября были сильные дожди. Во время дождей всегда поднимается муть в океане. С гор и вулканов в океан течёт всё. Конечно, океан становится мутным. Это как «Отче наш». Но интерпретировать, что в этой мутной воде есть загрязнители, я не берусь по фото. Тут всегда если дождь, то завтра на спутнике видна мутная вода.

— Спутник не показатель — ок. Что же тогда говорит о катастрофе?

— Вы знаете, когда люди начинают получать ожоги глаз, когда люди получают реальные травмы, это, мягко говоря, нечастое событие (местные рассказали о першении в горле, в носу, пощипывании на языке, губах, слезотечении, тошноте. — Прим. ред.). За всё время, сколько я живу на Камчатке, а я здесь с 1979 года, я ни разу такого не видел. Чтобы люди во время купания получали травмы глаз! Это что-то экстраординарное.

— Что это вообще за место — Халактырский пляж?

— Это огромный тихоокеанский пляж. Открытый океан. Чёрный вулканический песок. Огромные океанские волны. Сёрферы очень полюбили это место. Практически круглый год здесь они купаются и катаются. Очень там здорово на самом деле. Очень красиво.

— Не холодно?

— В гидрокостюме совсем не холодно. И к тому же у нас здесь ещё лето. Позднее лето. Погода нормальная. 10–12 градусов вода. Как раз начинаются первые осенние шторма. Хорошая волна приходит. Я очень понимаю сёрфингистов. Именно сейчас их там очень много. Но ребята тут купаются и зимой. О количестве пострадавших не скажу. Я их не обследовал. Но я верю коллегам, которые публикуют данные. Я видел справки медицинские, где зафиксированы повреждения глаз. Ожоги роговицы. Такого не бывало ещё на моей памяти за 40 лет.

— Там, на пляже, много туристов?

— Это одно из самых популярных мест. Фанаты сёрфинга там живут круглый год. Даже ночью катаются! Есть ночные съёмки в youtube. Я их понимаю. Действительно изумительное, фантастическое место! Если бы я был чуть помоложе, я бы тоже катался! Там всегда много москвичей. На рынке остановите человека, похожего на туриста, наверняка будет Москва, Новосибирск, или Санкт-Петербург, или иностранцы. Постоянно тут все они. И не скажу, что их кто-то изгнал сейчас. Но я бы пока туда не ездил. Надеюсь, люди благоразумны и воздержатся от поездок пока туда. Вообще для понимания красоты этих мест посмотрите фильм, который мы делали с коллегами. Поймете, почему мы так взволнованы ситуацией на Камчатке…

— Что говорят вам масштабы погибшей фауны, которую фотографировали на берегу? Мы видели мёртвых моллюсков. Мёртвых бельков, если я правильно их называю…

— В вашем вопросе есть неточность. Вы сказали белёк. Белька там не было. Там была взрослая или молодая ларга погибшая. Но от чего она погибла, когда она погибла? И вообще, в том ли месте она погибла, я утверждать не могу. Скорее всего, она действительно умерла не своей смертью. Вообще много фотографий, где намешано всё что угодно. Боюсь, что к этой волне ажиотажа могли примкнуть любители острых ощущений… Но на самом Халактырском пляже действительно были выбросы мёртвых животных. Значительные выбросы. Я общаюсь с теми, кто работает в удалённых местах. И пока вижу, что зона поражения океана локализована именно Халактырским пляжем. Что-то произошло там. Травмированы люди. Очень серьёзный сигнал. Говоря про все остальные места, даже включая бухту Лагерную, где было снято много снимков, надо понимать, что снимки были сняты после сильного шторма. Первого в этом сезоне. Как специалист, который занимается изучением морских млекопитающих, постоянно работающий на побережье, знаю, что после летнего затишья с приходом штормов выбросы мёртвых животных бывают. Животные гибнут на малых глубинах, где они привыкают быть за лето. Поэтому нужно аккуратно относиться к информации о связи выбросов с этими погибшими животными.

Но выбросы были. Факт. Загрязнение было. Загрязнение, судя по всем доступным данным, сильное. Но локальное. Скорее всего, оно захватило вход в Авачинскую бухту (в ней находится Петропавловск-Камчатский, бухта в 10 км от места, где люди получили травмы. — Прим. ред.). Может быть, захватило район Малой Лагерной и Большой Лагерной бухт, где наблюдались массовые выбросы гидробионтов, морских животных. Но я бы пока поостерёгся распространять это явление на всё побережье Камчатки, Курильские острова и дальше. И поэтому произошедшее должно быть очень серьёзно расследовано. Нужны пробы, фактическая информация. Но пробы увезли в Москву, информации пока нет. Коллеги, которые работают на юге Камчатки, говорят, что после шторма были выбросы осьминогов. Ходили их собирали, приготовили прекрасные блюда. До сих пор едят. Но они не заметили никаких необычных явлений. Выбросы животных в первые осенние шторма — скорее нормальное явление, чем аномальное. На мой взгляд, всё внимание должно быть на район Халактырского пляжа. Откуда там этот токсин? Локализация, очистка. Мониторить надо не только на юг от этого места, но и на север. Да и на Курилах надо мониторить. Всё может быть, увы…

— Власти Камчатки говорят, что есть три возможные причины загрязнения. Техногенное, когда виноват человек, природное, когда виноваты некие «водоросли», и природное сейсмическое/вулканическое. Что упускают чиновники? Ходят ли там танкеры, есть ли перевалка нефтепродуктов?

— От нефтяного загрязнения ожога роговицы глаз не бывает. Первый ответ. Это точно не нефть. Нужно искать глубже. Танкеры ходят. Масса. Останавливаются. Место якорной стоянки у них — перед входом в Петропавловск-Камчатский. Но если даже танкер там решат промыть, всё равно это пятно отнесёт в сторону. Там течение в другую сторону. Не думаю, что это нефтеразлив. Было бы много нефти на берегу (версия с дырявым танкером была одной из первых у местных властей. — Прим. ред.). Полагаю, что идёт из какого-то ручья. Скорее всего, речь о каких-то химических захоронениях, могильниках либо это захоронения в самом океане. В СССР было принято топить разные отравляющие химические вещества прямо в море. И после Великой Отечественной это было. Да и после «холодной» тоже. Кстати, напротив Халактырского пляжа как раз проходит по дну каньон, почти вплотную к пляжу. И я знаю, что в этот каньон сбрасывали очень много всего. Много всякой гадости… Что конкретно, не знаю. Но я в своей жизни много работал и на пограничных судах, и на судах Тихоокеанского флота. Ребята, как говорится, в частных беседах рассказывали, что сбрасывали туда много всякого… Сбросы в океан были точно. Не уверен, что все сбросы задокументированы. Первая моя мысль была, что как раз какой-то из этих утопленных контейнеров проржавел и токсические вещества вылились.

— Я видел информацию про некий военный полигон на суше, где якобы тоже хранилась химия…

— Да. Об этом много писала местная пресса в двухтысячные годы. Была большая дискуссия, что в 10 километрах от Халактырского пляжа, как раз от места обнаружения загрязнения, где пострадали отдыхающие, были помещены на хранение контейнеры с ракетным топливом. Огромное количество топлива для ракет. Писали, что их там от нескольких тонн до нескольких сотен тонн. Вполне возможно, что мы говорим про это самое топливо. Десять километров для дренированных камчатских почв — это вообще не проблема. Там же с гор опускаются речки. Если там химия попадает в ручьи, то дорога до Тихого океана ведёт как раз в место обнаружения проблемы гражданскими. На мой взгляд, это наиболее вероятная версия причин катастрофы. Но это лишь моё предположение. Предположение эксперта, который много лет там прожил. Я уверен, что эту версию нужно проверять (уже после интервью камчатские власти выдвинули эту версию. — Прим. ред.).

— Что это за полигон? Он севернее места обнаружения загрязнения?

— Слово «полигон» звучит, наверное, всё же громко. Когда в начале 1980-х я служил в армии, я как раз служил в Петропавловске, мы туда ездили. Это было стрельбище. Стреляли из автоматов, танков, зениток и всего остального. Но потом на этом обычном стрельбище оставили на хранение ракетное топливо и назвали его «полигоном». Это было в конце 1990-х — начале нулевых. Если это действительно так, а я всё ещё не уверен… У меня волосы встают дыбом, если это правда. Ведь Камчатка — как губка. На вулкане дождь — через два дня всё в океане… Ядовитые вещества если действительно там, то вообще всё ясно. Но предполагалось, что эти материалы давно переработаны…

— Симптоматика проблем самочувствия у пострадавших коррелирует с химическими соединениями ракетного топлива?

— Да. Мои коллеги, кто так же озабочен, подтверждают, что это именно признаки отравления ракетным топливом. Но сам я не специалист.

— Власти говорят, что ситуация нормализуется. Подтверждаете?

— Нет достоверной информации. Наш специалист был вчера на Халактырском пляже, говорит, что визуально довольно чисто. «Наверное, всё убрали в честь приезда губернатора», — сказал он. Но я думаю, что губернатора возили туда, где выбросы не были заметны. Сообщали коллеги, что несколько сотен килограммов выбросов мёртвых морских животных просто собрали и увезли в Москву на анализы.

— Анализы в Москву увезла лично депутат Госдумы Ирина Яровая. Параллельно стало известно, что дело забрал себе центральный аппарат СК. Вы к этому как относитесь? У вас это вызывает опасения или тут нет проблем с доверием?

— Вы сами ответили на ваш вопрос! Мне даже и отвечать уже не нужно. Спасибо. (Смеётся.) Логично, что забрали. Но доверия всегда больше, когда ты перепроверяешь материалы в разных лабораториях, в разных городах и даже в разных странах. А когда ты получаешь информацию только из одного источника, то это всегда вызывает скепсис.

— А у вас там вообще есть сотрудничество с коллегами из-за рубежа?

— В данный момент никого из моих коллег иностранных учёных, которые изучают животных морских, тут нет. Вообще сюда для совместных работ приезжают, конечно. Я всю жизнь занимаюсь изучением трансграничных видов животных. Тех, кто обитает не только на территории России. Постоянно работаю с иностранными коллегами. Сам постоянно работаю и даже живу вне России. В прошлом году обследовали лежбище сивуча на Сахалине. На Курильских островах. Несколько лет с американцами работал и на Командорских островах, и на Камчатке. Но прямо сейчас там нет иностранцев. Надеюсь, что в будущем году смогут приехать.

— Если проблема велика и будет повторяться, её зафиксируют те же японцы?

— Возьмите атлас течений. И увидите, что генеральное направление течений вдоль восточного побережья Камчатки — всегда с севера на юг. Может быть, чуть на юго-восток, чуть на юго-запад, но в целом всё движется в сторону Курил. Потом Япония, потом заворачивает в океан. Но лично моё мнение, что до японцев это никогда не дойдёт. Мы имеем дело, скорее всего, с локальным сильным загрязнением. Дальше это загрязнение просто растворится в воде. Дальше 20–30 миль от берега, скорее всего, не будет заметно. Но это анализ очень небольшого числа данных. Тут вообще специалисты, как в деревне. Нас несколько, каждый занят своим делом. Токсиколога я тут не знаю…

— Эта проблема надолго?

— Пройдёт какое-то время, ситуация точно нормализуется. Мы имеем дело с локальным загрязнением. Возможно, до входа в Авачинскую бухту. Токсины сильные. Что будет дальше, сказать невозможно. Пока проблема локальная.