«Мы — настоящие мазохисты»: самарский артист балета — о своей профессии и коллегах

Мужчина в балете — это всегда красиво: грация и мускулы сочетаются с харизматичными движениями танцора. Но мало кто знает, что за этим стоят адский труд и титаническая работа над собой. Мы встретились с одним из корифеев Самарского театра оперы и балета Диего Кальдероном. Ему, чтобы покорить сцену, пришлось еще выучить русский и переехать из Панамы в Самару. Знакомьтесь — Диего Эрнесто Кальдерон Армьен.

«Заговорил по-русски во время тусовок с друзьями»

— С самого детства меня окружали танцы. Я латинец и музыка у нас в крови. Абсолютно все знают основные танцы: меренге, сальса, бачата. Я подрабатывал танцами еще во время обучения в колледже. В Панаме была такая программа «Пой со мной» (если переводить на русский), в ней выступают дети. Там я был в кордебалете на подтанцовках. Деньги не имели значения. Я кайфовал на сцене, а доход был приятным дополнением. Даже не помню, на что потратил первую зарплату. Наверное, в кино сходил. У меня была цель — стать универсальным исполнителем, тогда я задумался о балете, ведь это основа. Обычно дети начинают заниматься балетом в 8–9 лет. В 10 они уже считаются профессионалами, но я начал в 16. Сейчас мне — 26.

— И как тебе удалось набрать нужную форму? Мышцы в этом возрасте уже не такие податливые.

— С растяжкой у меня были большие проблемы. Не та координация, не те руки, не те позиции. Я не понимал, как тянуть ноги. Мышцы, конечно, у меня были достаточно податливые, но понимания не было. Основная проблема была в стопах. Они не вытягивались по линии. Еще мне не хватало силы, чтобы держать позиции и прыгать. Я очень радовался, когда удалось научиться правильно двигать головой во время вращений.

— Приходилось заставлять себя?

— На самом деле, я нагулялся до 16. Все тусовки у нас начинаются с 15. В этом возрасте девушки вместо обычного дня рождения отмечают Кинсеаньеру. Это праздник перехода девушки во взрослую жизнь. Это большая вечеринка, а так как друзей и подружек у меня было много, то и тусовались мы каждые выходные. Я погулял год и в 16 осознанно занялся карьерой.

Дальше в моей жизни был Нью-Йорк и летний курс Bolshoi Ballet Academy. Это платный интенсив, который длится 6 недель. Там готовят студентов балета от 15 до 22 лет. Я туда ездил несколько лет подряд, и в одну из поездок мне предложили поучаствовать в конкурсе от Московской государственной академии хореографии. Победил и остался на год, будучи новичком в балете. Мне очень понравилось и я определился с профессией. В России лучший балет в мире, поэтому учиться решил именно здесь. Получил грант и поступил в Московскую государственную академию хореографии. Там мне пришлось учить русский язык: без этого мне бы не дали диплом. Чтобы было проще, я окружил себя друзьями из России. Вот так на волне тусовок и заговорил. Мой русский пока далек от идеала. Но я стараюсь не зацикливаться на таких ситуациях. Мы все учимся и будем учиться всю жизнь, поэтому ошибаться вполне нормально.

— Как ты оказался в Самаре?

— Сюда я приехал сам, зимой на прослушивание. Первая моя мысль была, что «Самара — это маленькая Москва». Мне кажется, так можно сказать о всей России. Тут очень большой отпечаток наложил Советский Союз. Для меня такая архитектура очень непривычна. Все эти «сталинки», хрущевки, общежития и купеческие деревянные дома. Если вы называете отдаленные районы и полуразрушенные общаги гетто, то вы не знаете настоящего гетто. Кто бы что ни говорил, у вас очень безопасно. Когда я ехал в Россию, мне говорили, что здесь убивают людей на улицах. Меня прямо запугивали вашей страной, но я гулял по городу и в 3 часа ночи и не заметил ничего страшного. Хотя по мне сразу видно, что я иностранец.

«Век танцора короток»

— Помогает ли тебе яркая внешность в профессии?

— Не уверен. В каждом театре есть своя эстетика. В одних труппах ищут высоких танцоров, в других — низких солистов. Солистов чащу всего ищут именно под партию. Например, для роли шута в «Лебедином озере» нужен ловкий танцор низкого роста, а для принца в том же спектакле — высокий. Иногда, конечно, бывает и наоборот, но только не в классическом балете. Там всё строго, лишь в новой редакции можно что-то изменить. В классическом балете партия уже давно написана и всем известна.

— Сколько времени нужно, чтобы выучить партию для одного спектакля?

— Ведущую готовят 2 месяца, среднюю — 2–3 недели, в зависимости от текста. Но случаются и нештатные ситуации, когда за день до премьеры кто-то получил травму, не дай бог. Приходится выходить на сцену практически без репетиций. Совсем недавно мне пришлось подменять одного из танцоров в спектакле «Три маски короля». Я танцевал в утреннем спектакле, а он — в вечернем.

Он закончил первый акт и ему стало плохо. Вызвали скорую. Я в это время был дома. Мне позвонили и сказали быстрее ехать в театр. Во втором акте я уже был на месте и танцевал вместо своего коллеги.

Вообще травмы — частое явление для балета. У нас есть целый список профессиональных болезней. Это и спинная грыжа, проблемы с коленями, ногами, бедрами, голеностопом. Постоянно получаем надрывы и разрывы мышц. Мы — настоящие мазохисты. Я сам часто калечусь, подворачиваю стопы. Недавно вот заработал грыжу в спине. Во время тренировки мне пришлось поднять партнершу 20 раз. Дело было даже не в весе, а в количестве подходов. А ведь это была обычная репетиция, даже не подготовка к спектаклю. С грыжей я посидел дома две недельки и снова начал заниматься, дольше из рабочего процесса не выпадаю. Век танцора короток. Ты либо танцуешь, либо нет.

«Я люблю людей»

— Расскажи о самой значимой для тебя премьере.

— Для меня был тот самый балет «Три маски короля» Юрия Смекалова. Когда меня утвердили, я не верил до последнего, пока на сцене не закончилась моя партия. Как будто находился во сне. Долго готовил, слушал замечания хореографа и педагогов, вкладывался. Это было словно какой-то шуткой. Уже были утверждены составы. Я стоял в кордебалете и меня увидел Юрий Смекалов. Он предложил мне попробовать роль Юлия — и всё получилось.

— У тебя есть друзья в балете?

— Стекло в пуанты мне не насыпали. Возможно, это всё из-за стереотипов, навязанных кино. Я люблю людей и находил друзей даже в балете. Но одна подруга-танцовщица рассказывала мне, что настоящей дружбы в балете нет. Всегда есть зависть и какие-то недоговорки. В Самаре у меня сложились прекрасные отношения с коллективом. Мы можем указывать друг другу на недостатки и советовать, что стоит исправить в той или иной партии. Да, конкуренция здесь действительно большая. Каждый мечтает о солирующей партии. Но, тем не менее, здесь нескольких ребят я точно могу назвать друзьями.

— Успеваешь ли ты заниматься чем-то еще помимо танцев?

— Балет занимает у меня примерно 8 часов в день. Но свободного от театра времени практически нет. Если мне удается закончить чуть раньше, я иду в тренажерный зал, занимаюсь пилатесом, йогой, смотрю фильмы. Надо научиться читать, я очень редко это делаю, папа ругается.

— Как у тебя обстоят дела с личной жизнью? Какие девушки тебе нравятся?

— Сейчас я свободен. А касательно девушек — меня привлекает естественность. Я не люблю, когда пытаются кем-то быть, а это часто встречается. Настоящий человек цепляет больше, чем надутые губы и раскрашенное лицо. Ну а внешность… Все мы понимаем, что, скорее всего, не будем говорить с тем человеком, который не привлекает. Поэтому да, внешность — главное.

«Зиму я вашу не очень люблю»

— У тебя есть фанаты?

— В России — не уверен, но на родине меня уже знают. Самая странная встреча с одной из таких фанаток произошла даже не в Панаме, а в Колумбии. Я отдыхал с семьей и к нам подошли девочка с мамой. Она начала спрашивать, правда ли я Диего Кальдерон и, когда я ответил, что да, она попросила сфоткаться. Представляете, я просто сидел и не понимал, что происходит. Просто — что? Ко мне подходят фотографироваться даже в другой стране!

— А какие вообще у тебя впечатления от Самары?

— Зиму я вашу не очень люблю, все-таки больше нравится лето, когда можно гулять по набережной и танцевать. В контакте есть группа любителей латинских танцев, они назначают время и место сбора, и мы танцуем. Это случается почти каждый день и присоединиться может любой желающий. У вас в Самаре много людей танцуют латину. Обычно мы танцуем с 9 до 12. Я стараюсь приходить туда, когда есть свободное от работы время. Кстати, моим родителям Россия тоже понравилась. Они приезжали несколько раз. Мама вот зимой была в Самаре. Я ходил с ней покупать зимнюю одежду. Ей настолько понравилась Самара, что она хочет приехать сюда погостить на 3 месяца. Мама сказала, что это очень красивый и уютный город.

— Какие у тебя планы на будущее? Уже решил, как будешь встречать Новый год?

— Сейчас я корифей, это что-то вроде демесолиста. Могу стоять в кордебалете, а могу и сольные вещи исполнять. Многие думают, что кордебалет — это второй план, но всё не так. Это практически самое главное в театре. Без кордебалета нет спектакля. Такая массовка наполняет произведение энергией и силой, помогает создать целостную, живую картину. Но я стремлюсь танцевать сольно, потому что, как мне кажется, мне есть что сказать публике. Я, как человек, всегда говорю и двигаюсь. Наверное, я в какой-то степени эгоцентричен. Мне нравится быть в центре внимания. В кордебалете я не получаю того, что мне нужно. В перспективе хочу уехать из Самары и открыть детскую балетную школу в Панаме. Мне кажется, у моей родины есть потенциал, нужно лишь задать направление для развития. Планов на 2021-й я не строю, всё зависит от коронавируса, да и как Новый год праздновать, не знаю. Прошлый год отмечал в России с девушкой, позапрошлый с друзьями, а случалось, что и один. Мне хорошо и самому с собой. У вас Новый год — это тусовка. У нас же — это семейный праздник, это просто большой семейный ужин. Мы не смотрим телевизор и обращения президента. До сих пор не понимаю, зачем вы это делаете. У нас новый год наступает по часам. Пробило 12 — ура! Правда, есть у нас еще одна небольшая традиция: мы делаем из старых вещей пугало и сжигаем его. Тем самым оставляем всё плохое в прошлом году. У вас этот ритуал не удалось выполнить ни разу: сжигать негде. Если пойду с пугалом на набережную, вероятно, меня посадят.